Зачем Германия тянет Россию в Европу?

Пока в Европе не утихают разговоры о том, что делать со своим восточным флангом — с беспокойной Россией, одна из европейских стран все продолжает усиливать свои связи с востоком. Это Германия.

Партнерство с огромным медведем, который уже не раз грозил сорвать поставки газа на замерзающий континент, устраивает не всех ее соседей, однако для Германии, видящей в себе агента западной интеграции России и расширения торговых связей с ней, сближение с Россией — естественный ход событий, пишет «The Christian Science Monitor» (США).

 — Наша политика заключается в том, что в один прекрасный день мы должны привести Россию в Европу – ее дом по духу и по культуре, — утверждает Герт Вайскирхен (Gert Weisskirchen), один из самых авторитетных специалистов по внешней политике в Социал-демократической партии. – России нужны партнеры, она их ищет. Что сейчас она собой представляет? Ресурсное нефтегосударство. Ей необходимо меняться. Так что, если поставить вас на место политической элиты Москвы, кому быть вашим партнером? Индии? Китаю? Нет, конечно.

При канцлере Ангеле Меркель между Россией и Германией начался бум коммерческо-энергетических визитов и договоренностей. Проект трубопровода «Северный поток», связывающий Россию с Германией, даже вызвал раздражение в Европе и Вашингтоне, где его посчитали двусторонней сделкой, заключенной в обход Европейского Союза.

Тем не менее, после выборов, прошедших в Германии прошлой осенью, в отношениях наступила пауза. Сорвалась миллиардная сделка по покупке «Опеля», которая могла бы стать модернизационной для российской автопромышленности; откладывается подписание договора о строительстве верфей на севере, который проталкивали лично канцлер Меркель и российский лидер Владимир Путин; наконец, Германия вновь погрузилась в вопросы, связанные с Лиссабонским договором ЕС и трансатлантическим партнерством. Все это замедлило развитие дипломатических контактов с Москвой. Кроме того, Германия начала пересматривать некоторые элементы своей Ostpolitik – восточной политики.

 — В Берлине никто не говорит о России с 9 ноября [, когда отмечался юбилей падения Берлинской стены],  — говорит Александр Рар (Alexander Rahr), член Совета по международным отношениям ( Council on Foreign Relations) Германии. – Не завершены некоторые крупные сделки. Честно говоря, я поражен.

Тем не менее, по словам аналитиков, основа «российского проекта» Германии никуда не делась. За последнее десятилетие Германия – ставшая «нормальным» государством и прежде всего пекущаяся о собственном интересе – вышла на такой уровень взаимного доверия с Москвой, который не разделяют другие страны-члены Евросоюза. Это доверие базируется не только на энергетической зависимости Германии и покупке Россией больших объемов немецкого экспорта, но и на глубоком взаимопонимании, которому, как видно, нипочем ни история, ни конфликты – оно росло даже в последние годы правления Буша, период так называемой ‘прохладной войны’.

Многие в берлинской элите считают, что Германии самой судьбой предначертано реформировать отсталое российское «нефтегосударство», модернизировать его промышленность и стать теми воротами, через которые возрожденная Россия снова войдет в Европу. Один из ключевых тезисов немецкой политики заключается в том, что сегодня Россия страдает от «веймарского комплекса» — гордости на фоне слабости, — и ей нужен такой союзник, который не выпрыгивал бы из окна каждый раз, когда Россия начинает играть медвежьими мускулами – хоть в Грузии, хоть еще где-то.

Юбер Ведрин (Hubert Védrine), с 1997 по 2002 годы занимавший пост министра иностранных дел Франции, считает, что стратегические цели Берлина в отношениях с Москвой «не должны никого беспокоить; они вполне сочетаются с общей политикой ЕС», если удастся преодолеть разногласия между «старыми» членами Евросоюза – например, Францией и Италией – и «новичками» вроде Польши и стран Прибалтики.

Тем не менее, он не уверен в желании России связывать себя европейскими нормами:

 — Я вовсе не думаю, что Россия хочет вхождения в Европу. Россия хочет, чтобы ее силу снова признавали; хочет использовать все остатки своей возможности не дать кому-то что-то сделать. Они не хотят входить в сложную систему, в которой решения принимает большинство. Они хотят снова утвердить свою силу.  

Другие специалисты отмечают, что Германия, чьи восточные связи уходят довольно далеко в историю, а поборники Ostpolitik представляют целое поколение, стремящееся к примирению после Второй мировой войны, должна взглянуть на своего партнера новыми глазами. Они утверждают, что Германия уже твердо осудила свое нацистское прошлое; Россия же настаивает на том, что она ни в чем не виновата, продолжает героизацию Сталина и наступление на права человека.

 — Ясно ли немцы видят собственную политику по отношению к России? Мы не уверены в этом, — заявил один высокопоставленный скандинавский дипломат в Берлине осенью прошлого года. – Можно ли объективно сказать, что поощрение реформ нефтегосударства со стороны Германии, лежащее в основе ее политики, способствует этой реформе — или же откладывает ее? В этом мы тоже не уверены.

Но, как бы там ни было, обе стороны сохраняют примерно одинаковое видение мира и отношений друг с другом. В декабре министр иностранных дел Германии Гвидо Вестервелле (Guido Westerwelle), будучи с визитом в Москве, призвал строить отношения «без каких-либо ‘но’ и ‘если’».

Тогда же московский комментатор Виктор Крестьянинов снова напомнил о своей концепции «GeRussia» – «Германия плюс Россия». В интернет-издании специалиста по России Пола Гобла (Paul Goble) Крестьянинов пишет, что Москве связи с Германией необходимы для нейтрализации «трех серьезных вызовов»: заинтересованности Америки «в экономическом ослаблении Москвы», растущей силы Китая и расширения исламской активности на юге.

Еще одна серьезная переменная в этом процессе – это «перезагрузка» отношений с Россией, предпринятая президентом Обамой. Она и существенно замедлила конфронтацию, на которой могли играть многие московские ретрограды, и привела к изменению дипломатической динамики в Берлине, где подход предыдущего американского правительства вызывал открытое неприятие.

Перевод: «Голос России»