<Немец> и <немцы>, <латыш> и <латыши> в Латвии второй половины XIX - начале ХХ века: между реальностью и идеологией латышского и немецкого национализма
Особенностью истории Латвии во второй половине XIX в. было сочетание трех культур - латышской, немецкой и русской. При этом интересно не само такое сосуществование, а то, что практически каждую из названных культур в определенной степени можно рассматривать как культуру меньшинства. Действительно, немцы не составляли большинства населения, но имели политическую власть; латыши были меньшинством в политике, где монопольные позиции занимали немцы; русские же вообще были чуждым элементом как этнически, так и политически - они не смогли ассимилировать латышей, но были и не в силах окончательно лишить политической власти немцев, хотя Прибалтика входила в состав Российской империи.
В данной статье мы остановимся на одном из названных меньшинств, а именно - на немцах. Прежде всего сделаем определенную теоретическую оговорку: нас будут в данном случае интересовать две проблемы. Первая - образ немца и немцев в идеологии молодого латышского национализма. Вторая - латыши и латышский национализм глазами немцев.
Отметим, что настоящая проблема комплексного изучения в исторической науке так и не получила. В более ранних работах - как немецких, так и латышских - эта тема представлена крайне фрагментарно: не существует полного и разностороннего анализа представлений немцев и латышей друг о друге. Исключение составляет монография П.Я. Крупникова <Полвека истории Латвии глазами немцев> (2; см. также 1)[1]. Однако внимание автора сосредоточено в основном на немецком аспекте; латышский, в свою очередь, представлен слабо. Именно настоящая проблема будет в центре внимания этой статьи.
Важное место в идеологии латышского национализма во второй половине XIX в. принадлежало критике немцев. При этом его идеологов, например Кришьяниса Валдемарса, ни в коем случае нельзя обвинять в антинемецком этническом и политическом национализме. Сам Валдемарс немцев особенно не любил, но ненависти, которую питали отдельные немецкие авторы в отношении латышей, не испытывал. При этом он признавал факт бесспорного, пусть во многом и неоднозначного, влияния немцев на историю Латвии, указывая на необходимость ознакомления с работами немецких историков и публицистов (19-21).
В связи с проблемой отношения к немцам в Прибалтике латышские националисты, известные в историографии как младолатыши, вступили в полемику с другими представителями латышской национальной интеллигенции. По данному вопросу К. Валдемарс полемизировал с одним из первых латышских национальных историков Я. Кродзениексом, упрекая его в некритичном отношении к сочинениям немецких авторов, - Валдемарс, в отличие от него, с сочувствием относился к взглядам такого балтийского немца, как Гарлиб Меркель.
От младолатышских авторов в адрес немцев исходило немало критических, а порой и откровенно антинемецких националистических замечаний. Например, Каспарс Биезбардис описывал немецких баронов исключительно как людей, <чьи желания и устремления не чисты и грязны, так как они стремятся получить еще больше власти, несмотря на то, что покорили другие народы и не признают их как таковые>. Другой латышский националист, Андрейс Спагис, внес в антинемецкий национализм младолатышского движения новый элемент, который отличается сильным социальным подтекстом. В ряде его сочинений присутствует тезис, что национальное неравенство латышей выливается в неравенство социальное. В связи с этим он указывал на то, что в роли угнетателей выступали, как правило, немцы, которые были землевладельцами, пасторами и чиновниками. При этом угнетаемыми, жившими, по его словам, в адских условиях, всегда оказывались исключительно латыши.
Особую неприязнь младолатышей вызывали представители немецкой администрации. Развитием младолатышского национализма они стремились подорвать ее роль и авторитет, расшатать немецкую систему воспитания латышей в покорности и религиозности. Особую неприязнь младолатышей вызывал один из принципов пронемецкой газеты , согласно которому латыши должны жить <в духе моральных и религиозных статей, смиренной преданности Богу и властям> (8).
Принципы младолатышских идеологов стали объектом критики со стороны балтийских немцев. Один из виднейших немецких деятелей в Российской империи, барон Левен, в 1863 г. писал Валдемарсу, рекомендуя младолатышам заниматься не политикой, а <воспитанием и обучением латышей на поле религии, морали, сельского хозяйства, ремесла и искусства, но не критиковать или осмеивать власти, дворянство и духовенство> (11, lpp. 164).
Это вызывало ответную реакцию: критикуя немцев, младолатыши не забывали развивать идеи о том, что латыши являются народом совершенно особым, со своим неповторимым комплексом черт и путем национального развития. Один из идеологов младолатышского движения, Каспарс Биезбардис, вообще доказывал, что именно латыши принадлежат к числу самых древних и по данной причине наиболее развитых народов Европы. Он составил историческую теорию в духе национального романтизма и немецких историков (не чуждых порой вольного обращения с фактами и приписывания германской природы негерманцам) о том, что латыши произошли от скифов, которых описывал еще Геродот (6; 6a).
Напечатано с сокращениями, подробно можно прочитать по адресу: http://krugozor.pochta.ru/hist/02kirchanov.htm
"Эстонское дело": "борьба с национализмом" и кадровая чистка в Эстонии конца 1940-х - начале 1950-х гг.
Автор и ведущий Владимир Тольц
"Эстонское дело": "борьба с национализмом" и кадровая чистка в Эстонии конца 1940-х - начале 1950-х гг.
Владимир Тольц: Многие из нас отчетливо помнят, как с началом горбачевской перестройки, из советской Прибалтики стали выплескиваться в союзный центр и по всему миру требования национальной независимости, а в центральной советской печати стали постоянно писать о "застарелых корнях национализма" литовцев, латышей и эстонцев. Что это, большинство из ошалевших от гласности читателей толком не понимало. Знали лишь, что прибалты живут лучше большинства советских, не любят русских и (вероятно потому) хотят отделиться от СССР.
Сегодня об этом пресловутом "национализме" и советской борьбе с ним на материале давней партийной разборки в Эстонии вам расскажут два историка - русский и немецкий.
"Эстонское дело" конца 1940-х - начала 1950-х.
В передаче участвуют: в Москве - доктор исторических наук Елена Зубкова, в Гамбурге - сотрудник тамошнего университета доктор Олаф Мертельсманн. Оба - исследователи советизации Эстонии. Олаф уже успешно обследовал богатейшую Коллекцию эстонских автобиографий в Эстонском литературном музее в Тарту, материалы Эстонского национального музея (это более 1000 томов, создававшихся с 20-х годов прошлого века), работает с документами архива Коммунистической партии Эстонии и ее ЦК, Елена изучает советизацию Эстонии по материалам центральных российских архивов. Ей принадлежит опубликованная в "Отечественных записках" работа "Феномен "местного национализма": "Эстонское дело" 1949-1952 гг. в контексте советизации Балтии".
Надо сказать, что вообще об эстонском национализме написаны уже километры слов. Писали и пишут историки, политологи, этнографы. Доктора и кандидаты всевозможных наук. Иногда даже в генеральских званиях. Но пусть не обижаются на меня эти писатели - толкового и конкретного ими сочинено не так много. Вернее так: рассуждений - с избытком, а вот "мяса истории" - фактов не хватает. И почти у всех они одни и те же.
Ну, вот, к примеру, готовясь к передаче, я листал учебник, созданный в СССР в 1977-м организацией, для которой "борьба с буржуазным национализмом" была одним из приоритетов. В российских публичных и университетских библиотеках этой книжки не найти. Потому что на ней по-прежнему гриф "Совершенно секретно". А вот в одном из западных университетов ее пришлось даже отсканировать, чтобы неаккуратные студенты не замусолили. Называется она "История органов государственной безопасности". И немало страниц в ней посвящено "эстонскому национализму". (Оно и понятно: после войны в эстонском ГБ даже специальный отдел по борьбе с ним был создан, как и в Белоруссии, и Латвии, а еще и в союзном МГБ особое управление. Все это называлось 2-Н.) Вроде все расписано: и как агентуру среди националистов насаждать, и как организован был "розыскной аппарат" по выявлению этих самых националистов... Но вот что же это такое и откуда оно берется, ни зарубежные нынешние, ни былые студенты Краснознаменного андроповского института из этого учебника уяснить не могли.
Поэтому давайте по порядку. И начнем с предвоенного времени.
Олаф Мертельсманн: В Эстонии с 1934-го по 1940-й год при президенте Пятсе существовала авторитарная президентская конституционная система. Конечно, ни в коем случае нельзя утверждать, что все слои общества были согласны с этой системой правления Пятса, и именно поэтому некоторые левые интеллигенты и приветствовали смену власти в 1940 году.
Разумеется, новый режим должен был предъявлять обществу свои достижения, прежде всего, подъем благосостояния и промышленный рост. Когда же жизнь при установившихся сталинском, а затем национал-социалистическом господстве стала, очевидно для всех, хуже, в общественном сознании, в воспоминаниях отчетливо, проступили прежде всего (и только) положительные страницы истории прежнего периода.
В сознании почти всех эстонцев период независимости стал восприниматься как доброе старое время, "эстонское время" и резко противопоставляться "русскому" или "немецкому" времени.
Владимир Тольц: Ну, а как трансформировалось в это время отношение в эстонском обществе ко всему русскому и немецкому?
Олаф Мертельсманн: До 1940 года большинство эстонцев воспринимало немцев, особенно местных балтийских немцев, как национальных врагов. В этом восприятии возможная советская угроза стояла лишь на втором месте, а представления о "русских" основывались на воспоминаниях о "царском" времени. В стране имелась лишь маленькая Коммунистическая партия (примерно 150 членов). Они и ряд левых интеллигентов приветствовали летом 1940 года низвержение эстонской независимости. Большинство населения их не поддержало, скорее оно было настроено выжидающе.
Но первый советский год оказался для Эстонии катастрофическим. - Аресты, массовая высылка и сталинский террор. Наряду с этим - быстрое падение уровня и введение государственного контроля над экономикой. А также цензура, т.е. новая политика в области "культурного строительства". Всё это стало толкать людей в оппозицию.
Из советских документов видно, что, к примеру, естественная смертность возросла почти на 50%, реальные доходы населения падали и повсюду появился дефицит.
Поэтому когда немцы напали на Советский Союз, они большинством эстонцев приветствовались как освободители. Эстонские партизаны сражались на немецкой стороне. Почти 2000 убитых, многие со следами пыток, оставили после себя отступившие "Советы". В свою очередь жертвами немецкой оккупации пали около 8 000 эстонских граждан.
И все же большинство эстонцев вспоминают о немецкой оккупации не так плохо, как о советском времени 40-вых годов. И при вступлении в Эстонию Красной армии многие не почувствовали себя освобожденными, а лишь вновь оккупированными другой чужеродной властью. Тогда возникло просуществовавшее до 1950-х годов партизанское движение, в котором участвовало, (не единовременно, а в целом), пожалуй, около 30 000 эстонцев.
Напечатано с сокращениями, полностью: http://www.svoboda.org/programs/TD/2003/TD.042003.asp
На литовской границе водителю и пассажирам не нужно никуда бегать с документами. Надо сидеть в машине пока не подойдут за паспортами, а потом терпеливо ждать когда принесут обратно. Офицеров департамента охраны края Литвы не интересует содержимое чемоданов и отсутствие в машине запрещенных товаров . Главное требование- тщательное соблюдение дорожных знаков, в неимоверном количестве развешаных на ограниченом отрезке пространства сразу после нейтральной полосы . Совсем юные девчонки-пограничницы в туфельках на высоком каблуке прыскали от смеха, гляда на наши неуклюжие маневры. Серьезные усачи в униформе объясняли что именно мы неправильно сделали. Нужно тормозить не перед шлагбаумом, а перед стоп-линией на асфальте . Проезжая через гигантский дозиметр, нельзя останавливаться. Остановились - попробуйте еще раз. Казалось, с нами играют в забавную игру, правил которой мы не знаем. После третьего литовского шлагбаума мы сами начали хихикать. Вволю понаслаждавшись нашими перемещениями, нас пропустили в независимое государство, предупредив,что находиться на его территории можно не более 48 часов.
В Литве можно смотреть на дорожные указатели . Но не нужно им доверять. Возле Вильнюса, мы поверили и свернули на Каунас. Оказалось, дорожный столбик отправил нас на объездную дорогу, не имеющей ничего общего с московской кольцевой.
Наш "опель" тащился за бетономешалками по двухколейке. Антон клял каждую колдобину на дороге, а я любовался серыми трубами , полуразрушеными бараками и индустриальным пейзажем. Один в один - Заводской район города Грозный.
Хитроумные литовцы предусмотрительно путают потенциальных оккупантов. Дескать, приедут на танках, поверят указателям и заблудятся.
Все изменилось, когда, мы решили ориентироваться не по табличкам, а по итальянскому дорожному атласу. Менее чем за час домчались куда нужно.
Говорят, в Каунасе времен перестройки следовало опасаться громко разговаривать по-русски, а машины с московскими номерами рисковали остаться с проколотыми шинами. Мы ехали в Каунас, ожидая увидеть оплот прибалтийского национализма. Но забыли, что СССР умер 12 лет назад. Оказалось, в Литве за это время успело вырасти новое поколение людей, для которых русский - это всего лишь язык, на котором разговаривают жители двух соседних стран. На русском без проблем удается общаться абсолютно со всеми - в кафе, в магазине, в банке, на автобусной остановке, на светофоре с водителем соседней машины. В очереди в пункт обмена валюты чей-то мобильник играет советский гимн и никому нет до этого дела.
Националисты второй половины прошлого века испытали бы шок, попав в Каунас 2003 года. Литовцы так стремились поскорее стать Европой. Хотели? Получите! Получился современный европейский город. Такой же космополитичный как Марсель или Амстердам.
Владельца самого популярного в Каунасе интернет- кафе зовут Низар. Он ливанец, получил образование в Киеве. По его словам, в городе есть своя арабская община, которая увеличивается с каждым годом. В уличных ресторанчиках вечерами гуляет интернационал, вплоть до выходцев из Африки. В соседнем Вильнюсе обосновались чеченцы. Крупнейшие банки контролирует немецкий и финский капитал. Бензоколонки - русский "Лукойл".
Есть професия, куда пока не удалось пробиться иммигрантам. Профессиональные литовские нищие - это настоящие трудяги. Им честно приходится выстаивать целый день на коленях, положив небольшую подушечку на асфальт и скромно опустив голову вниз. В Каунасе не принято нагло канючить милостыню, приставая к прохожим.
Возле границы с Калининградской областью пограничники интересуются наличием талончика. Какого? Оказывается, надо было следить за указателями. Возвращаемся на километр обратно, сворачиваем на "Kaliningradas" и оказываемся... на территории некоей частной фирмы. С нас берут 70 российских рублей, выдав взамен квитанцию, на которой в переводе с литовского написано "за эксплуатацию площадки". На платной стоянке нужно ждать пока не позвонят с пограничной заставы. Я делаю наброски в блокнот. Подходит охранник и предупреждает что на территории частной фирмы нельзя ничего записывать.
После того как один из нас посетил туалет, в кабинку спешно вошел тот же охранник и тщательно освежил все вокруг пахучим дезодорантом. Через полтора часа охранник раздал по клочку бумажки с надписями на литовском языке. Партия из пяти машин может ехать в сторону анклава.
Koнстантин Завражин
http://www.zavrazhin.ru/eralash_01_04.htm
