Немного найдётся людей, способных отнестись к фактам без гнева и пристрастия, если они стоят рядом с его интересами. Возможно, таких просто нет, ибо это уже не совсем люди. Описанием таких совершенномудрых переполнены легенды народов Дальнего Востока и Южной Азии. Они - всеобщие образцы для подражания, но главное - жили очень давно. Так давно, что уже одно перечисление прошедших столетий наполняет священным трепетом читателя.
В те времена, когда греки утверждали проект Парфенона а римляне были простыми огородниками без претензий, китайцы - герои 21 века - сложили притчу о мастере азартной игры. Он никогда не проигрывал, если ставкой в игре была глиняная черепица. О его выдержке и хладнокровии ходили легенды по всей округе - а в Китае она никогда не была маленькой. И везде, куда бы он ни приходил, его преследовала заслуженная слава человека мудрого, близкого к совершенству.
Слава поколебалась, когда он решился играть на медный грош - немалые по тем незамысловатым и бедным временам деньги. Блестящий мастер стал допускать ошибки. Говорили, что авторитет он не утратил, но с ним стало интересно играть. У него появились человеческие черты - он стал радоваться удаче и печалиться при поражении.
Слава его развеялась в дым, когда некий злонамеренный богач предложил сыграть на золото. Один призрак богатства вывел из себя бывшего мастера, заставив проиграть всё. Сказание умалчивает, что сталося с человеком после падения с пика величия в яму ничтожности. Немного найдётся людей, умеющих трезво оценить факты личной жизни, когда она берёт своё. Так и хочется сказать - лучше бы она брала что-нибудь чужое. Обычному человеку такая процедура кажется настолько бесчеловечной, несправедливой и окончательной, что колеблется между выбором - или плохая водка, или хорошая верёвка. Выбор невелик, но кардинален - факты трезвые и однозначные. Они исключают третьего: и водка, и петля не потерпят конкурентов.
История складывает свои факты на полку - все подряд: мало ли зачем они пригодятся будущим поколениям. Да и элементарная честность требует определённой беспристрастности. Дух народа подходит к истории, как бывалый грибник к грибам. Вот белые и рыжики - наши подвиги и слава. Если не вселенские, то хотя бы местные. Увековечте деяния двух улиц, которые подрались стенка на стенку из-за весёлой девочки - и вот вам Троянская война. В роли Зевса - председатель сельсовета.

Если белых грибов почему-то нехватает, хороший грибник не побрезгует маслятами и опятами - нашими умом, трудолюбием, бережливостью. Это товар не первого сорта, но за немением лучшего подойдёт, оттеняя ратные подвиги трудовыми свершениями. Бледные же поганки и мухоморы всяческие - народные позор, трусость и глупость - грибник обходит стороной, справедливо отмечая их недостаточные вкус и съедобность. Это любимая еда очернителей и гробокопателей истории.
История ничего не скрывает и не прощает, а народное сказание покроет и простит всё, если хорошо попросить. Этим отличается наука от религии, но это всё равно не делает её лучше. История строга и беспристрастна, если она история. Но много ли таких историй? И кто их знает? История - не вещь, её незнание равносильно отсутствию. Сознание народа и человека незримо просеивает так называемые очевидные факты и достоверную информацию, сверяя их с легендой.
Множество бесспорных фактов коробит человека и режет ему слух. Причём так, что он ночами не спит. А обида тем сильнее, чем достовернее дело. Ненависть к тому, кто только ссылается на него, может быть настолько сильна, что всегда воспитанный человек устойчиво звереет. Есть слова, которые вызывают бурю отнюдь не в стакане воды. И есть книги, которые заставляют миллионы людей годами буквально исходить пеной.
Люди, как и народы, могут относиться к мифу свысока, а могут столетиями жить в нём. Тогда герои эпоса не умерли, поскольку жив сам человек. Он отождествляет себя и свою нацию с тенями прошлого, существуя в их мире.
Реальность и сказка переплетаются до такой степени, что их невозможно разделить. Более того: само бытие представляется немного эфемерным. Хозяин дома - сказка, а жизнь скорее робкий постоялец. До тех пор, пока он льстит хозяину, нахваливает его харчи, чешет загривок хозяйской кошки с должным пиететом - его терпят. И даже иногда сожалеют, что он до сих пор не стал членом семьи. Но если у него вдруг прожется голос - пусть пеняет на себя: священных коров не режут по пустякам.


Леонид Багмут