Нежанровый роман (Людям всей планеты посвящается)
Послесловие (продолжение следует)

"Сон Светланы Семёновны, записанный поэтом-любителем Левоном Виноградовым на большом торговом судне "Заря" где-то в акватории Тихого океана"

1
Тёплый май. Чудесный вечер. Звёзд далёких океан.
Лунный свет с небес струится и ласкает мир землян.
А над полем перепёлки затянули громкий хор,
Коростель с подружкой милой учинили страстный спор.

Сенокос благоухает, вьётся нежный дым калин,
И плывёт меж ив кудрявых аромат родных рябин.
И черёмуха стенает от пылающей любви,
С ней сирень в сердцах вздыхает и зовёт: "Мой друг, приди!"

В Куликах огни погасли, и не слышен лай собак,
Сладко спит вода в колодцах, и сверчок поёт в кустах.
Но вот дом стоит чудесный, утопающий в цветах,
На крыльце сидит хозяйка с лёгкой шалью на плечах.

У хозяйки моложавой тонкий стан и милый взгляд,
В сердце золото сверкает, огоньки в душе горят.
Ну а голос её нежный - как волшебный родничок,
То поёт, то сладко тает, то летит, как голубок.

Все зовут её Светланой, самой милой на земле,
Ну а мы - мамулей, мамой; носим в сердце и душе.
Её любит всё земное - и жильцы святых Небес.
Это чудо дорогое, нет прекраснее чудес!

Ах, как вечер был приятен! Как сияет мир вокруг!
Всё кругом благоухает, услаждает чуткий слух!
И Светлана вдруг вздохнула - загорелся её взор -
Да с улыбкою всплакнула - это видел весь простор.

После руки протянула к звёздам ярким в вышине
И сказала страстно: "Боже, можно ль слово молвить мне?!"
"Говори, - тот отвечает, - дочка славная моя.
Вижу, сердце твоё тает, я послушаю тебя".

И Светлана продолжает, глядя в звёздный небосвод,
Руки к сердцу прижимает да со страстью слёзы льёт:
"Боже, милый мой, спасибо, что позволил мне с семьёй
Жить в таком чудесном мире с куликовской детворой!

Что позволил наслаждаться нам порханьем мотылька
Да со страстью упиваться чудной песенкой сверчка!
Есть медок весёлой пчёлки, созерцать лазурь небес
И со звоном в сердце слушать, как поёт наш Дедов лес!

Окрылённые любовью, в мыслях мы к тебе летим,
В Торе все горим от счастья и счастливей быть хотим!"
И Бог тут же отвечает с тёплой нежностью в устах,
А у Светы слёзы тают да искрятся на глазах:

"О души моей творенья, дети милые мои,
Я за вами наблюдаю и считаю ваши дни.
Вижу я, как вы стремитесь счастьем землю напоить
И с чудесной песней в сердце жизнь для Торы сохранить.

За такую службу Торе люди жить должны в Раю,
Горя, бед, нужды не зная, лишь храня любовь мою.
А ещё скажу вам, дети, что счастливее вас нет
Средь землян и на том свете, средь бесчисленных планет.

Потому что счастье - это Богу верность и любовь,
Доброта к родной природе с уймой сладких, нежных слов".
"Так скажи же, милый Боже, где находится наш Рай,
Чтобы мы, по жизни светлой кончив путь, пришли в тот край?"

"Этот путь найти несложно. Проще нет. Да и потом.
Что искать, коль Рай чудесный - ваш прекрасный светлый дом;
Золотые косогоры, птичьи песни, плач ракит,
Бор тенистый и дубрава, трав высоких малахит".

И Светлана просияла, с золотой слезой вздохнув,
С нетерпеньем прошептала, руку к сердцу протянув:
"Ах, как звонко бьётся сердце, как волнуется душа!
Голова моя кружится, из-под ног бежит земля!

Что-то я не понимаю, хоть светлы твои слова.
Всё же, как пройти нам к Раю? Умоляю я тебя!
Где искать нам эти кущи, где стоит наш светлый дом,
Где картинки все прекрасны, словно спишь волшебным сном;

Словно ты живёшь как в сказке, видя в жизни лишь любовь,
И в добре одном купаясь, слыша уйму тёплых слов?
Где тот край, в котором птицы веселее всех поют
И из лужиц благодатных безмятежно счастье пьют,

А деревья зеленеют, не боятся топора,
И округу исполняет звонким смехом детвора?
Где наш Рай, мой светлый Отче? Где наш Рай, чудесный Рай?
Подскажи туда дорогу и в путь счастья пожелай!"

"Ах, моя родная дочка, вижу, ты не поняла,
Потому что волновалась и от счастья плакала.
Я ведь ясно изъяснялся, в твоё сердце лил слова,
Но сердечку не давала понимать твоя душа.

Ох, как густо, ясной речкой слёзки с глаз твоих бегут,
В сердце звонко проникают, в душу песней громкой льют!
Грудка нежная промокла, серебрится и горит,
И по ручкам золочёным сладких слёз ручей бежит!

Ну, не плачь, мой цветик ясный, щёчки, глазки вытирай;
Что ж, найди меня на свете - я скажу, где светит Рай".
"Ах, мой милый, славный Отче, где ж тебя, родной, искать?
Где твой дом найти прекрасный, чтоб тебя расцеловать?

Где горит твоё сердечко с необъятною душой,
Что меня так греют в жизни, что владеют крепко мной?
Где искать мне, Отче добрый, лик твой ясный, золотой,
Что любовью светит нежной, добротой святой, простой;

Что даёт мне силы в этом мире славном, светлом жить,
Торой милой наслаждаться, всех живых с душой любить?
Так скажи мне, добрый Отче, так скажи мне, дорогой:
Где твой дом стоит прекрасный, где он ясный, золотой?"

Боже нежно улыбнулся - видно, с сердцем, широко,
А потом промолвил чётко, очень ясно и легко:
"Уложи спать этот вечер, а потом ложись сама,
И, проснувшись на рассвете, ты пойдёшь искать меня.

Но сначала расцелуешь землю тёплую мою,
Кошку, пса, в хлеву скотинку - да с душой свою семью;
Кур накормишь тёплым житом из амбара своего,
Пусть при этом полыхает жар из сердца твоего!

А потом скажи: "Прощайте, все любимые мои,
Ухожу искать я Бога в ярком пламени души!"
Поклонись супругу в пояс, обними своих ребят
И иди...

"Куда, мой Отче?"
"Ах... куда твои глаза глядят.
Ступай полем и дубравой, средь лугов, болот сырых,
Средь ручьёв и речек чистых, средь озёр, морей больших;

Гор высоких перевалы будешь проходить
И гремящих водопадов воду жадно пить.
А в пути встречать ты будешь множество людей,
Много разных добрых птичек и незлых зверей.

Да, встречая, не стесняйся каждого спросить:
"Где искать мне Боженьку, где Он может жить?"
И у травки спрашивай, деревца, кустов,
У дождя колючего, голубых снегов.

Но, идя по белу свету, слишком не спеши
Да заботься о ногах, желудке, крепости спины.
Только вот запомни, дочка, что все эти дни
Жизни ради ближнего ты не береги".

"Ох, Отец родной, Всевышний! Что-то я боюсь.
Ты бы ангела прислал мне в помощь, а то ж заблужусь.
Ангел ведь прекрасный к Богу, верный поводырь,
И меня прямой дорожкой приведёт в твой мир.

Он бы взял меня за ручку либо на крыло
И примчал в твою обитель скоро и легко.
Я б тебя расцеловала - в ноженьки, персты -
За твою любовь к нам, грешным, за твои труды!"

Бог печально улыбнулся - видно, со слезой,
И сказал Светлане нежно, славной, дорогой:
"Ах, моя родная дочка, я б помог тебе
Но здесь ангел бесполезный поводырь ко мне.

Здесь иным поводырям по плечу сей труд,
Уж они в мою обитель точно приведут".
"Так скажи же мне, Отец: кто они? Скажи!
И на этот славный труд их благослови!"

"Но они ж с тобой с рожденья до сих светлых пор,
Вознеся тебя над миром выше синих гор:
Душа твоя прекрасная, сердечко и глаза,
Твой голос добрый, вежливый и чистый, как слеза!"

"О Боже мой, Всевышний, прости, прости меня,
Что до сих пор не ведала, с кем отыскать тебя!"
"Ну что ж, моя прекрасная, прощаю я тебя.
Твой Бог в поступках милостив, теперь ищи меня".

"И что же дальше?" - спросите. А дальше было то:
На сердце стало горячо и на душе - светло.

Светлана стала на колени, земли коснулася челом
И поцелуем нежным травку согрела, словно угольком;
Прочла душевную молитву и, осенив себя крестом,
Послала звёздочкам улыбку, и наконец вошла в свой дом.

Тепло по комнатам струится, сияет в стенах и углах,
Да лунный свет на детских лицах, и жар на мужниных губах.
Сначала целовала деток, согрела их своим теплом.
Затем и мужа целовала, и отдалась ему потом.

А после прошептала нежно с рукой супруга на груди:
"О наша жизнь, ты так прекрасна, не уходи, не уходи!
Всегда рождаются пусть детки, пусть под окном поёт сверчок,
Пусть голубеют наши реки среди аира и осок!

Леса пусть негой наполняют бездонность золотых сердец.
И души пусть преисполняет тот свет, что сотворил Творец!
Спокойной ночи, тёплый вечер, спокойной ночи, вечерок!
И я с тобою засыпаю, а утром... в путь во сто дорог.

Спокойной ночи также, Тора, собой развеявшая тьму,
Исполнив радостью просторы - леса, поля, песок, траву!
Тебя я к сердцу прижимаю, с тобой любовь и счастье пью,
Своею мамой называю, всем сердцем и душой люблю!"

Заснула сладко, крепко Света, и снится ей чудесный сон:
Как будто лев сидит на ветке и тот в пичужечку влюблён.
Пичужка телом златокрыла, с прекрасным царским хохолком,
На шейке - изумруд, рубины; на лапках - перстенёк с кольцом.

Она сидела льва напротив, сгорая также от любви,
И видно было - больно хочет звериных губ, хоть до крови.
А за губами - пасть с зубами, подобье страшных жерновов,
Что в них живое попадало, умчала смерть без лишних слов.

Но лев пичужку очень любит, и пасть пичужке не страшна,
А сердце птички в счастье тает, да песней полнится душа.
И вот порхнула птичка к зверю, прильнула к трепетным губам
И с поцелуем нежным клюва вняла его простым словам:

"Люблю тебя, моя пичужка, - всем сердцем жарким, всей душой!
Нет больше воли моей пасти, в когтях покоится покой.
Зато так сладко бьётся сердце, неистово поёт душа,
Что вот, мне кажется, из зверя любовь в пичужку превратит меня!"

А птичка с нежностью целует большие губы пасти льва
И с песней в сердце отвечает: "Ах, милый, сладкий, я - твоя!.."
Любовь святая виновата, что звери принимают образ птиц,
Клыков жестоких прекратив вдруг жатву, а рык сменив на трель синиц.

Так люди прекращают драться, пронзённые стрелой любви,
Сгорают все дотла от счастья и миром исполняют дни.
Потом приснилась Свете мышка, а с мышкой - старый, добрый кот;
Они играли возле дома, а после ели вместе мёд.

Медок заели вкусным сыром, запили свежим молочком.
И, наконец, обнявшись крепко, заснули под родным крыльцом.
И Дедов лес потом приснился, а с ним - пожухлая трава.
Вот только дождь с небес пролился, и травка снова расцвела...

А также снились ей болото, её родные Кулики,
И жизнь лесная без охоты, и вереск сладкий, васильки...
И в заключенье ей приснился чудесный, светлый Рай земной,
Где всё вокруг поёт от счастья, впивая сладостный покой.

И сердце золотом сияло, и пела радостно душа,
А на груди как жар пылала родная мужнина рука.
В окно луна струилась речкой из бриллиантов, серебра,
И у высокого крылечка, в цветах, звенела трель сверчка...

Что ж, ночь прошла, и вот с рассветом Светлана тихо поднялась
И, облачившись в сарафанчик, в далёкий путь свой собралась.
Но только прежде целовала уста прекрасные земли,
Свою скотинку целовала и губы всей своей семьи.

Тяжёлым житом накормила цыплят да курочек родных -
Прекрасно-чёрненьких и белых, волшебно-рыжих, золотых.
А огонь на сердце пляшет ярким пламенем, большим,
Никогда он не погаснет, будет вечным и живым.

Слёзы, словно самоцветы, на щеках златых блестят,
С глаз прекрасных всё струятся да на грудь рекой летят.
Наконец проговорила: "Душки милые мои,
Ухожу искать я Бога в ярком пламени души!"

Поклонилась мужу в пояс, обняла с душой ребят
И пошла... пошла родная... куда её глаза глядят.
А ребята, дочка с сыном, машут ручками во след
И желают, чтобы мама жила в счастье много лет.

Чтоб скорей домой вернулась с сердцем звонким и душой,
Дабы дом был весел, светел, с полной нежной теплотой.
Муж слезами истекает, сердцем плачет от тоски,
Глядя, как в тумане тает стройный стан его жены.

Наконец, простёр он руки, страсти полные, любви,
Прокричал: "Моя Светлана, наше счастье береги!
Береги любовь святую, что связала нас навек,
О которой так мечтает каждый добрый человек!

Возвращайся вместе с Богом в наш счастливый, светлый дом,
И своей семьёй прекрасной мы счастливей заживём!"
И Светлана отвечала из тумана, далеко,
Сладкой песней растекался её голос широко:

"Сберегу я счастье, милый, и с ним светлую любовь,
Чтобы жизнь была нам песней с уймой тёплых сладких слов!
Чтоб могли мы наслаждаться от зари и до зари
Сладкой песней в звонком сердце в море сказочной любви!

Чтобы радоваться детям, их сиянью добрых глаз,
Поцелуям сладким Торы, чья любовь живёт и в нас!
Что ж, меня не забывайте, мамочку, жену свою,
Ну а вас я не забуду - потому что я люблю!"

Голос светлый по простору пролетел златой стрелой.
Эхо вскоре замолчало. Наступил вокруг покой.
Только души, словно крылья, продолжали трепетать,
И сердца людей счастливых не желали умолкать...
2
Между тем идёт Светлана по просторам золотым;
Пьёт медок родных туманов, созерцает цвета дым.
Под берёзкой отдыхала, под дубками, под ольхой
И любви слова шептала Торе милой, дорогой.

Но искала она Бога, не могла никак найти,
И всё шла, всё шла родная; сколько ж ей ещё идти?
По пути встречались люди, много светлых, ясных лиц,
И пред всеми ними Света простиралась наземь ниц.

Ножки, ручки целовала, пела уйму тёплых слов,
Счастья всем, добра желала, светлых дней, спокойных снов.
А затем со страстью молвит: "Человек мой, дорогой,
Где живёт наш светлый Боже, где он милый, где родной?

Ножки уж мои устали, мочи нет, болит спина,
Только всё не видно Бога, где та дивная страна?
Уж кругом я обыскалась и измучилась вконец.
Где ж тот светлый, добрый, милый - властелин людских сердец?"

Собеседники Светланы отвечали все с душой,
Улыбались, не смеялись, сердце трогая рукой:
"Ах, не там ты ищешь Бога, милая сестра, не там.
Где искать его, не знаем, только ищешь ты не там".

Та, слезами обливаясь, вопрошает вновь с тоской,
Руки к сердцу прижимая, изливаясь всей душой:
"Ох, но я ведь так устала, не сомкнув очей в пути,
И уже, мой друг, не знаю, как, куда теперь идти.

Подскажи мне, добрый странник, луч небесный, ангел мой,
Где ж искать мне того Бога, с кем найду я свой покой?"
Тот целует Свету в губы, нежно смотрит в бездну глаз,
Сам с тоской вздохнёт всей грудью и заплачет иной раз.

Плачет, плачет, и всё гладит сердце доброе своё
А душа его сверкает, не унять ему её.
После вытрет все слезинки, взор улыбкой озарив,
И промолвит речью чистой, руку к сердцу приложив:

"Иди, моя красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

И шла она, прекрасная, чудесною тропой,
Разыскивая Бога и сердцем, и душой.
Глаза её сияли, как ясный небосвод,
И путь ей предназначен был длиною ровно в год.

А между тем озимые на поле подросли,
И вот-вот запоют над ним пшеницы колоски,
И рожь заколосится, за ней - ячмень, овёс,
И песенка счастливая взлетит до самых звёзд.

Но Света всё идёт, идёт, и нет конца пути,
И спрашивает: "Где наш Бог и как его найти?"
Всё спрашивает милая - кружится голова -
И слышит всё одни она сердечные слова:

"Иди, моя красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

Встречала хлеборобов, пастушек, лесников,
Проживших честно этот век старушек, стариков.
И всех просила ей ответить на её вопрос,
Пролив при этом ручейки кристальных, чистых слёз.

Просила, умоляла их да плакала навзрыд:
"Скажите, люди добрые: чертог где Божий скрыт?!"
И люди отвечали ей, любовь её испив,
И руку к сердцу своему при этом приложив:

"Иди, моя красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

А ножки в кровь истоптаны уже от той ходьбы,
И нет уж больше моченьки Светланушке идти.
Легла она на травушку под ивой золотой,
На берегу большой реки с прозрачною водой.

Заплакала несчастная всем сердцем, всей душой
И гладит нежно травушку уставшею рукой,
Целует её сладкие тростинки-стебельки
И шепчет, прижимая их к пылающей груди:

"Ах, травушка-муравушка, растёшь ты над рекой,
Которая течёт меж ив из дали золотой.
Всё видит, знает, где что есть и кто где, как живёт,
И, верно, знает, где чертог Божественный цветёт.

Так, может, пела та тебе когда-нибудь в ночи,
Иль днём, иль утром золотым в сиянии зари,
Где Бог живёт наш дорогой и как его найти?
Уж нету больше моченьки, уж ноги все в крови".

И травушка промолвила - всем сердцем, всей душой,
Целуя ручки, ноженьки Светланы дорогой,
Слезинкой, что росинкою, искрясь и серебрясь,
Струясь своею нежностью, теплом своим струясь:

"Ах, милая красавица, что пела та река,
Запомнилось мне на всю жизнь, на многие века.
Но вот, где славный Бог живёт, не говорила нам,
Но кажется, что ищешь ты не там, мой друг, не там".

"Но где же мне его искать, о милая трава,
Куда идти, куда бежать, пока не умерла!?
Везде искала Бога я: и в поле, и в лесу,
Средь мхов божественных болот, и здесь, на бережку.

Ах, травушка-муравушка, хоть что-нибудь скажи,
Да как-нибудь на верный путь подсказкой наведи!"
И травка молвила тогда, как Света, вся в слезах,
И с дрожью руку приложив к сердечку в стебельках:

"Иди, моя красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

И та идёт голодная, и ножки сбиты в кровь,
И силы прибавляет ей великая любовь:
Любовь к родному дому и к Торе дорогой,
К супругу с сердцем ласковым и детворе родной.

Вот пчёлка подлетела вдруг с тяжёлым кузовком
И угощает путницу от всей души медком.
И та медок весь скушала, и голод прогнала,
А после пчёлке кланялась, из глаз текла слеза.

Но пчёлка видит: ноженьки у Светы все в крови -
Да молвит: "Дева милая, иди за мной, иди!
Коль сердце твоё звонкое исполнено любви,
То с Торой вместе вылечу я ноженьки твои.

Здесь рядом родничок бежит с живительной водой,
Кристальною, чудесною, волшебной, дорогой.
Помоешь ею ноженьки, затем попьёшь сама,
И сил в тебе прибавится, и будешь ты сильна".

Вошла Светлана с пчёлкою в прохладный, светлый бор,
Где сосны корабельные росли повыше гор.
Поляна светлая лежит средь царственных стволов,
И родничок лихой бежит меж двух больших дубов.

И пчёлка молвила, звеня, над сей водой живой,
Любуясь блеском хрусталя, волшебною струёй:
"О милый, славный человек, сбрось светлый сарафан
И в родничок теперь войди, не бойся, что он пьян.

Он пьян от искренней любви, что Тора всем дала,
Исполненной прекрасного, волшебного добра.
Он нежно будет целовать сияющий твой стан,
Любовь в тебя свою вливать, излечивать от ран.

Потом его ты поцелуй, испей его любви,
И ножки тут же заживут прекрасные твои.
Войди, войди, о человек, в чудесный сей ручей,
Да не стесняйся ты меня, не бойся глаз людей.

В округе нету никого, кто б мог тебя узреть
С твоей божественной красой, несущей злобе смерть.
А если и увидит кто, то, что ж, видать, судьба
Позволила счастливчику чуть-чуть узреть тебя.

Пускай порадуется глаз его твоей красой,
И пусть счастливей станет он с сердечком и душой.
Сними ж, богиня, сарафан, ступай в живой ручей
Да очаруй его - весь мир! - златой красой своей!"

Ах, миг блеснул, за ним - другой... и что же дальше с той красой?
А дальше вот что, друг родной:

И стянула Света робко с тела сарафан,
Красотой златой сверкнула, обнажив свой стан.
Стан прекраснейшей из смертных у ручья блестит,
А ручей, в любви пылая, страстно говорит:

"Милая моя Светлана, так войди ж в меня.
Я люблю тебя, родная, как и ты меня.
Тора наша завещала с сердцем, всей душой:
"Пусть пылает всё любовью над моей страной!

Пусть целуют нежно реки доблестных людей,
И пусть люди любят реки родины своей.
Родничок пусть любит деву, дева пусть - его.
Пусть при этом не жалеют сердца своего!"

Так войди же в меня, Света, в мир святой любви.
Поцелуй меня всем сердцем, к душеньке прижми.
Я же раны всей душою залечу твои
И исполню тебя силой сказочной любви!"

И вошла нагая Света в ручеёк любви,
Озарив собою сосны, крепкие дубки.
И вода по ней плескалась струйкой золотой,
Да со страстью целовала стан её литой.

Ручки, ножки омывала, милое лицо,
Ах, любовью исполняла - пылко, горячо.
А любовь та непростая - с силою святой;
Ранки тела заживляет, как живой водой;

Сердце, душу тоже лечит нежною рукой,
Только вот одно несчастье: плоти не несёт покой.
Плоть бушует в урагане пламенной любви
И поёт: "О, будь же, Тора, счастлива все дни!!!"

Через час Светлана вышла из воды живой,
В сарафанчик облачилась, в лёгкий свой, простой.
Излечились её ножки, тело полно сил,
В сердце золото сияет; образ нежный - мил.

Потянулась... прошептала: "Ах, как хорошо!
В сердце золото сверкает, на душе тепло!
Накормила меня пчёлка - вкусен твой медок,
И исполнил меня силой славный родничок.

А теперь мне можно снова с песенкой идти
По тому нелёгкому, трудному пути,
Что привёл меня от дома в этот бор святой
С пчёлкою прекрасною да с живой водой.

Буду я искать, родные, где живёт наш Бог,
Хоть придётся мне пройти сто лихих дорог.
Но, быть может, вам известны к Богу все пути
И подскажете несчастной, как его найти?

Пожалейте моё сердце с доброю душой,
Поделитесь с ними тайной - светлой, дорогой".
Ну а те в ответ вздохнули этаким словам:
"Ах, не там ты ищешь Бога, милая, не там.

Где искать его, не знаем, ах, почём нам знать,
Только ищешь ты, родная, уж не там, видать".
И Светлана прошептала родничку с пчелой -
Слёзы по щекам бежали чистою рекой:

"Что ж, прощайте, дорогие, мир вам и покой,
Я же в путь свой отправляюсь, в путь свой непростой".
А родник с пчелой пропели: "В добрый, славный путь!
Мы желаем тебе счастья, только не забудь:

Иди, наша красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!

Ищи по жизни Бога, найди свой светлый Рай,
Но жизни Торе не жалей и нас не забывай!
Люби людей хороших, и зверя, и пчелу,
И птиц, поющих песенки живому роднику!"
3
И дорожка светлая всё бежит вперёд -
В мир, где Рай чудеснейший и где Бог живёт.
Наконец Светлана видит прямо пред собой:
Край лежит прекраснейший, точно Рай земной.

Речка серебристая по лужку бежит,
Ива золотистая над водой стоит;
Здесь же - заводь светлая, с ней - рогоз, аир,
Лилия прекрасная - украшают мир.

Донышко песчаное золотом горит,
Рыбка серебристая чешуёй блестит;
На траве улиточки-кумушки сидят
И на речку чистую весело глядят.

А над тою речкою солнышко висит,
И лазурь небесная как парча горит;
Облака пушистые медленно плывут,
Птицы в них купаются, весело поют.

Где-то колокольчик о любви поёт;
То замрёт, то тает, то с тоской всплакнёт.
Красота везде такая, что поёт душа,
На сердечке жар пылает, а в глазах - слеза.

Подошла Светлана к речке, села на песок
И с улыбкой обозрела водяной поток;
Иву с тонкими ветвями, камыши, рогоз,
Пролила чуть-чуть кристальных, ясных, сладких слёз.

А когда утёрла очи лёгкою рукой,
Прошептала: "Милый Отче, где ты, дорогой?
Где ты, сей красы Создатель, где тебя искать,
Чтоб, найдя, тебя с душою нежно целовать?

Неужели тебя нету здесь, у сей реки,
Где вот-вот взметнутся к небу гордые стожки,
Где, как милая невеста, лилия горит
И в свои объятья нежно жениха манит?

Эх, была б я, Отче, Богом, я бы здесь жила,
У чудесной, чистой речки с ивой, у стожка.
Ах, плескалась бы в водичке днями напролёт
Да смотрела б, как, сияя, лилия цветёт.

Но, видать, твой мир прекрасней, чем сия краса,
Только где ж лежит он, милый, где искать тебя?
Может, лилия мне скажет, где стоит чертог
Твой могучий и прекрасный, мой великий Бог?"

И цветочек ясноглазый с золотым лицом
Помахал Светлане нежным, светлым лепестком,
Да пропел с пожаром в сердце, песенкой в душе,
Что аж камни запылали на песчаном дне:

"Милая Светлана, я - речной цветок,
Красотою своей крашу светлых вод поток.
О любви я много знаю, о земной красе,
Только вот, где терем Божий, не известно мне.

И зачем мне знать об этом, коль я как в Раю,
Все меня в округе любят, и я всех люблю.
Никуда б ты не ходила, лучше б здесь жила:
Ты б со мною не тужила да, как я, цвела.

Песни пели б мы с тобою о святой любви
Да с рогозом целовались ночью до зари.
Ночки здесь полны любовью - ах, горит душа,
И сердечко полыхает в пламени огня!"

Но Светлана покачала головой цветку,
Сидя на песчаном, тёплом, славном бережку.
Да сказала с нежною, золотой слезой,
Сердце с чувством трогая лёгкою рукой:

"Ах, цветочек миленький, ты меня прости,
Только мне продолжить нужно трудности пути -
Той дорожки светленькой, что меня ведёт
К Боженьке Великому, где наш Рай цветёт.

Не могу с тобой остаться, не могу здесь жить,
Сей красою наслаждаться, с вами счастье пить.
Ах, спешу, цветочек ясный, ах, спешу, родной.
Пожелай же мне удачи, помаши рукой".

Вдруг над речкой потемнело - это тучка наплыла.
После гром небесный грохнул; тучка дождик пролила.
Только дождик не холодный - видно, с сердцем и душой,
И ласкает Свету нежно своей тёплою водой.

Ручки, грудки омывает, золотистое лицо,
В губы сладкие целует - очень страстно, горячо.
Наконец, он обнял Свету и прижал её к груди,
И сказал: "Останься, Света! Ах, прошу, не уходи!

Стань навеки мне женою, буду я тебя любить;
Здесь, под ивой золотою, вместе будем счастье пить.
Любоваться будем милым, белокурым тем цветком,
Будем сладко целоваться, с жаром, пылом, огоньком!"

Но Светлана прошептала, стройным станом трепеща,
Задыхаясь от объятий распалённого дождя:
"О, прошу, мой тёплый дождик, пожалей, не тронь меня!
Пощади красу святую: мужу я навек верна!

Только мужу я отдамся всей своей святой красой -
Под дубочком, под сосною иль под ивой золотой.
В доме нашем крепком, славном будем с ним мы счастье пить;
Деток наших, мир чудесный, свой простор родной любить.

И прошу тебя, скажи мне: может, знаешь ты, где Бог
Мой живёт родной, Великий, где стоит его чертог?
Уж никто про то не знает. Может, знаешь ты, родной?
Ведь струишься ты любовью надо всей большой Землёй.

Ох, скажи - да отпусти же, наконец, меня из рук!
Разве, милый, ты не слышишь, как тревожен сердца стук?
Не тревожь моё сердечко, прекрати же лить любовь.
Ах, боюсь, то разорвётся, заструится речкой кровь.

Хоть и сильная я, милый, но боюсь - не устою,
И тебя, мой друг любимый, всей душою полюблю.
Полюблю на горе мужу да к несчастию детей,
И себя я опорочу злой изменою своей!"

Разомкнул свои объятья дождик тёплый, золотой
И, вздохнув со всей душою, прочь побрёл своей тропой.
Слёз поток струился с неба как сердечный водопад;
Гром сердито что-то ляпнул себе под нос, невпопад.

Ну а Света прокричала, руки к небу вознеся,
Вслед слезам, что с глаз струились очень тёплого дождя:
"Так скажи же, милый дождик, так скажи, родной:
Где живёт мой ясный Боже, где чертог златой?"

И услышала Светлана песенку дождя,
Что струилась со слезами с неба на поля;
И подпели вместе с ивой лилия в воде,
Камыши, аир с рогозом, камушки на дне:

"Иди, наша красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

"Прощайте, милые мои!" - Светлана изрекла
Да, помахав своей рукой, через лужок пошла.
Сердечко спело о любви, душа ему подпела.
Пылала в счастье вся земля, как Рай земной горела!
4
И вот идёт Светлана к Богу полем золотым.
Вдруг видит: вдалеке клубится чёрный, страшный дым.
Ускорила ходьбу свою, всем сердцем трепеща
Да пристально взирая вдаль, ох, глаз не отводя...

И наконец ей стало ясно, что горит вдали
Да почему взлетают искры в небо от земли.
То лес горел прекрасный, древний, с дубом да сосной,
С берёзками кудрявыми, елью и ольхой.

Там звери умирали с криком в пламени огня,
И птицы с неба падали, как свеча горя.
Страшный крик звериный над землёй стоял,
Щебет жуткий птичий в жаре умирал.

Побежала Света в пламень - храбро, не боясь,
Что простится с жизнью светлой, как тот лес, клубясь,
Да схватила веточку с мёртвою листвой,
Принялась тушить огонь, жертвуя собой.

А огонь бушует страшный, воет и трещит,
Пожирает всё живое - зверский аппетит.
Он хотел сожрать Светлану вместе со зверьём
И смешать её, родную, с пеплом и углём.

Языки из алой пасти слишком велики,
И касались с лютой злобой Светиной руки;
Ножки стройные лизали, грудки и лицо,
Ох и жарко ж было Свете, ох и горячо!

Сарафанчик светленький весь сгорел дотла,
Только билось звонко сердце, плакала душа.
Тело же сияло силой - крепкой, непростой,
Напитанною сладким мёдом да живой водой.

Не боялось тело жара страшного огня,
Ни его злых языков, ни его угля.
Доблестно сражалось тело за зверей и птиц,
За прекрасный светлый лес, чистоту криниц.

И случилось в мире чудо - чудо из чудес:
Злой огонь куда-то скрылся, и воскрес вновь лес;
Звери вновь все ожили, птицы песнь поют,
Травка зеленеет ярко, листья счастье пьют.

С веточкой Светлана гордо мёртвою стоит;
Сарафана на ней нету, да рука болит;
В сердце яркий пламень пляшет, и душа горит,
А из глаз прекрасных, тёплых слёз поток бежит...

Наконец присела молча под большой сосной
И прикрыла ясны груди трепетной рукой.
Сильно засмущалась Света наготы своей
И в комочек сжалась нежный, словно воробей.

Но из лесу зверь шагает стройной чередой,
К Свете марширует узкой, светлою тропой;
Мыши меж кустов мелькают, змей стада ползут,
Мотыльки кругом порхают, паучки бегут;

И комар седой с мурашкой старенькой, как лес,
Кое-как бредут меж сосен да иных чудес;
Птицы прилетели стаей, сильно веселясь;
Все спешат, спешат на сходку, и сходка началась.

Много прозвучало добрых, тёплых, нежных слов -
В основном: "Спасибо, Света, за твою любовь!
За огонь чудесный в сердце, за пожар в душе,
За твои прекрасны очи, слёзки на щеке!.."

После белочки прикрыли тонкий Светин стан,
Между тем как птицы вили новый сарафан.
Сарафан из травок сочных, стебельков, росы,
Сладких, нежных поцелуев, вздохов и слезы;

Из лазури Поднебесья, солнечных лучей,
Из алмазов, звёзд сиянья, золота полей;
Золотых рассветов Торы, отблесков зари
Да тепла родных просторов, песенок души.

Вот настал сей миг чудесный: новый сарафан
Облачил собою стройный, нежный Светин стан.
Грудки скрылись за прекрасной, дивною парчой,
А в глазах струится счастье золотой рекой.

И сказала Света громко: "Милые мои,
Я желаю всем вам счастья, мира и любви!
И желаю вам пожаров в сердце и душе,
Без страданий, без печалей в том святом огне!

За одёжку вам спасибо, что горит на мне,
Вот похвастаюсь я людям дома, на селе!
А теперь пора прощаться; мне идти нужда -
Уж зовёт меня в дорогу светлая мечта.

Бога я хочу увидеть, Бога моего,
Ах... да вот не знаю толком, где искать его.
Уж совсем я обыскалась средь лесов, полей,
Средь зверей, стрекоз и птичек, множества людей.

Все, конечно, помогают мне его найти,
Но, как видно, очень тайны Боженьки пути.
Может, вы, его творенья, знаете ответ
На вопрос, что мучит, гложет души много лет?"

И ответил хор печальный страстным тем словам,
И промчалось тихо эхо по живым кустам:
"Ах, не там ты ищешь Бога, милая, не там.
Где искать его, не знаем, только Он не там".

Пригорюнился хор славный, слышен скорбный вздох,
Что казалось, от печали зарыдает мох.
После весело воскликнул средь прекрасных ив,
Лапы, крылья, словно руки, к сердцу приложив:

"Иди, наша красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

И та пошла чудесною, извилистой тропой,
С мечтой своей заветною, с мечтою дорогой.
Цветочки улыбались ей, ласкал всем сердцем лес,
И песенки души её летели до Небес.
5
Однажды Света под дубком присела на часок -
В объятьях нежной тишины, на мягкий вересок.
Чтоб насладиться тишиной, сошедшей к ней с Небес,
Да чтоб упиться красотой, что дарит людям лес.

А лес сиял как никогда божественной красой,
Что прямо плакали глаза горячею слезой;
Дубки, берёзки, ель, сосна охвачены огнём:
Рубином, изумрудами - как слёзка, хрусталём.

И шепчет Света: "О краса, что дарит людям лес,
И ты, святая тишина, сошедшая с Небес,
Вы - жизни светлый эликсир для нас, теперь живущих,
И для потомков, что придут в прекрасных днях грядущих.

Люблю вас крепко, всей душой и сердцем золотым;
Пусть счастье вечно греет вас под небом голубым!
Пусть песни весело поют листочки и трава,
А захотят вдруг отдохнуть - пусть тает тишина!

О травка, цветик, о листок, прошу вас, спойте мне -
О том, как мил наш добрый Бог, о сладкой тишине!
Потом о счастье спойте мне, о дочке, о сынке,
О муже нежном, золотом, о нашем теремке!

Ах, сердце так моё поёт, душа так сладко тает,
Что кажется - то Бог во мне поёт да с песенкой сверкает.
О, спойте, милые, прошу, да только понежнее,
Чтоб Бог сверкал во мне родной поярче и светлее!"

Но травка с листиком молчат, сияя красотою,
И вереск с небом - все молчат, струятся тишиною.
Светлана за сердце взялась, тихонечко всплакнула;
От счастья плакала она; потом легла, уснула.

А в это время по тропе, вблизи того дубка,
Бежала шавка в тишине в компании щенка.
Видать, вела мать в лес дитя, чтоб то могло узреть,
Как ярко светится листва, как может та блестеть;

Как тает сладко тишина в его родном лесу
И как ласкает та с душой цветочки и траву.
Глаза зверьков, как бриллиант прекраснейший, горят,
Поют и с сердцем, и с душой, по сторонам глядят.

И говорила мать щенку: "Смотри, сынок, туда!
Вон то - берёзка, то - дубок, осинка и сосна.
А под ногами у тебя - чудесный вересок;
И всё, что видишь ты вокруг, придумал славный Бог!

И нас с тобой придумал Он, и птичек, и людей,
И змеек шустрых, золотых; букашек и зверей.
Да всем сказал: "Живите все в прекраснейшей любви
И мир храните на земле, без пепла и крови.

Плодите счастье и добро со всей своей душой -
На благо всей большой Земли и жизни неземной.
Чтоб эти счастье и добро горели много лет,
Как тот немеркнущий огонь, каким горит мой свет!

И каждый должен на земле все силы приложить,
Чтоб не погас мой чудный свет, тянулась жизни нить.
Увидел: деревце горит - залей его водой;
Иль погибает зверь в огне - спаси его с душой;

Хромой шагает по тропе - плечо ему подставь;
Кто заблудился в темноте - на верный путь направь;
Заметил: рубят древний лес - топор ты отними;
А коль увидишь: кровь течёт - её останови!"

И ты, любимый мой сынок, запомни навсегда,
Что все имеют право жить: собачка и змея,
И человек, и зверь лесной, и травка у дорог,
Поскольку всем им право дал родной наш, добрый Бог.

Не обижай своих землян, не доводи до слёз,
А сердце нежно их ласкай, исполненное грёз.
Они, как ты, мечтают жить в прекраснейшей любви
И в счастье жизнь свою прожить на благо всей Земли".

И пёсик нежно отвечал с сердечком и душой,
Слезой счастливою искрясь, горячей, золотой:
"Я этот мир не трону, мам, не доведу до слёз.
А если и всплакнёт он вдруг, то лишь от счастья, в неге грёз!

Ласкать я буду мир чудесный - лягушек, птиц, зверей любить,
И не позволю, чтобы кто-то посмел обидеть их, побить.
Пусть всё сверкает в этом мире счастливой, радостной слезой
И пусть идёт по жизни светлой душевной, мирною тропой!"

Сияла мать, сиял ребёнок - её счастливейший щенок,
И любовались дивной сказкой, ступая в мягкий вересок.
Слезой счастливою струились их благородные глаза;
Сердца и души песней лились, а та летела в Небеса...

Но вот со свистом, диким воем взлетела палка из куста
И, пролетев лихой стрелою, задела милого щенка.
Задела, правда, очень больно, хвост слишком нежный перебив
И кровью алой и горячей душистый вереск оросив.

Слезами горькими заплакал и громко заскулил щенок
Да к маме бросился в объятья, струясь слезой на вересок.
А та не знает, что ей делать, куда бежать, кого ловить;
Дитя спасать иль вражью силу в кустах поймать да удавить?

И вот уж плачет вместе с сыном да жмёт его к своей груди,
И шепчет: "Милый мой, любимый, сынок, ты только не умри!
Ох, как же жить тогда я буду без глазок светленьких твоих,
Без ласк сыновних, без улыбок, объятий нежных, дорогих?.."

А в этот миг проснулась Света, услышав горький плач собак,
И бросив взгляд на них и вереск, взметнула к небу свой кулак.
Да прокричала громко, с болью: "О, кто посмел здесь сеять зло?
Кто вереск сладкий залил кровью? Кому от боли так тепло?

Кто палкой запустил в собачек, кто сотворил сей страшный грех?
Кому пускать потоки крови - одна из сладостных утех?
А ну-ка, выйди, вражья сила, на свет из темени кустов;
Уж поласкаю я дубиной тебя за горе милых псов!"

Однако к ней никто не вышел: видать, подонок был труслив,
И убежал густым лесочком, отраду зла до дна испив.
А между тем собачки плачут, и кровь на вереск речкой льёт,
Вот-вот и мама вместе с сыном от горя страшного умрёт.

Ведь та считала, что все люди должны свой мир, как псы, любить
И, как они, не в праве зверю боль и страданья причинить.
Ведь этот мир дарован Богом всем славным жителям земли,
И каждый в праве в этом мире жить в светлом счастье и любви.

А вышло так, что только звери хранят Божественный завет:
Плодить добро, любить живое, пока сияет Божий свет.
У человека злоба в сердце засела напрочь, на века,
И как извлечь её - кто скажет? - чтоб перестали бить щенка?

Но Света тут же подбежала, собачек сердцем обогрев,
И всей душой к груди прижала, затмив теплом их страшный гнев.
Потом поплакала немножко на хвостик тёплою слезой,
И затянулась ранка тут же, покрывшись шёрсткой золотой.

А после с дрожью прошептала, смахнув со щёк своих слезу
Да душу с сердцем отдавая и маме нежной, и щенку:
"Простите, милые собачки, за подлых, гадких, злых людей,
Но не у всех людей - то к счастью! - сердца исполнены чертей.

Есть люди разные на свете - ох, это знаете уж вы,
Но большинство сердец планеты с избытком полнятся любви.
Они не знают вовсе злобы, к зверью относятся с теплом;
Не только зверя очень любят, но весь земной свой, Отчий дом!

Уж потерпите вы немножко; со злобой справятся сердца,
И не останется на свете хотя б частицы подлеца.
Все люди станут Человеком, достойным скромной похвалы -
За то, что их душа и сердце теплом прекрасны и светлы!"

Щенок лизнул Светлану в щёчку, и мама сыну помогла:
Облобызала всю родную - и шейку, ручки, и глаза.
А после молвили собачки в объятьях Светы золотой
Да с нежной, доброю улыбкой струились тёплою слезой:

"Ты очень добрая, Светлана; таких, как ты, возможно, нет,
Но верим мы, что Бог исправит наш мир в ряду ближайших лет.
И люди все теплее станут, сожгут сердцами горе, зло,
И будут жить средь нашей Торы лишь счастье, радость и добро!"

"Теперь скажи нам, тётя Света, - щенок промолвил, весь искрясь, -
Куда шагаешь ты вдоль леса, всем улыбаясь, не таясь?"
И мама радостно сказала, погладив милое дитя:
"Да, да, скажи, скажи, Светлана, куда твой путь ведёт тебя?"

И сердце Светы прошептало, а вместе с ним поёт душа:
"Ищу, собачки, в мире Бога - уж просмотрела все глаза.
Иду, иду, куда - не знаю. Ох, знать бы мне, куда идти.
А может, вы Его видали? Так подскажите, где найти".

Светлана мило улыбнулась, сверкнув слезою золотой
Да шерсть собак с душой погладив своей горячею рукой.
И две собачки - хвост колечком, взгляд нежен, светел и красив -
Сказали звонко, в один голос, и лапки к сердцу приложив:

"Иди, наша красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

И та пошла, родимая, под песенку души
Да песнь сердечка славного, поющего в груди.
Пошла тропой чудесною, что видел её взор,
И ей с улыбкой кланялся весь сказочный простор.
6
Но вот болотце светлое лежит среди осок;
Средь пузырящейся воды - трясины островок.
А в той трясине бьётся лань с петлёю на рогах
И быстро погружается у Светы на глазах.

Но сорвалась та с места вмиг да бросилась к воде,
И лани ветку подала в спасительной руке.
А лань зажала веточку меж беленьких зубов
Да выбралась на волюшку без хлопотных трудов.

Заплакал вдруг от счастья зверь и, наклонив рога,
Сказал свои горячие и страстные слова:
"Спасибо, милый человек, что не дал умереть,
Что веточкой чудесною прогнал отсюда смерть.

Что сердцем ты прекрасен звонким, золотой душой,
И Торе даришь дорогой бессмертье и покой.
Что любишь жизнь вокруг себя во всей её красе
И ходишь с нами босиком по утренней росе!"

А Света, слёзкою сверкнув, вздохнула всей душой,
И петлю, сняв с витых рогов, вдавила в грязь ногой.
Потом прижала крепко лань к сердечку своему
И прошептала: "Дети Торы, всем сердцем вас люблю!

Тебе же счастья я желаю и всей твоей семье,
Но срок пришёл прощаться нам, пора идти уж мне".
"Куда же ты пойдёшь сейчас, куда, мой друг, куда?
Быть может, я смогу помочь и провожу тебя?"

"Ах, вряд ли ты поможешь мне, прекрасный мой зверёк,
Идя куда глаза глядят за тайной ста дорог.
Но вот иду я по земле да Бога всё ищу;
Давно иду, давно ищу, никак всё не найду.

Ах, где же он живёт родной, где спрятан его лик?
Каков он: нежный, молодой, иль ласковый старик?
А может, он совсем дитя, как утренний рассвет,
Как самый славный мальчуган, каких на свете нет".

И лань в ответ всплакнула с грустью этаким словам:
"Не там ты ищешь Бога, Света, не там, мой друг, не там.
Где искать, прости, не знаю - на небе иль земле,
Но ищешь ты не там, родная, да уж поверь ты мне.

Поскольку побывала я во всех полях, лесах,
И Бога не пришлось узреть ни там, ни в болотах.
На речках не видала, в канавках и ручьях;
В крапивушке, под ивушкой, в карьерах и лугах".

И лань свой нос повесила, рога к земле пригнув
И слёзкою чудесною, как родничком, сверкнув.
Потом пропела песенку, болотце озарив
И к грудке своей нежненькой копытце приложив:

"Иди, моя красавица, в тот мир и те края,
Куда тебя ведут твои сердечко и душа,
Твой взор кристально-чистый с лазурью золотой,
Исполненный любовью светлой к Торе дорогой!"

И та пошла, как солнца луч стремится с высоты,
Чтоб озарить собою путь живым из темноты.
Пошла искать дорогу к Богу да в его чертог,
Но всё же долго путь сей длится, где ж тот славный Бог?..
7
Вот сверкает речка в поле, словно хрусталём,
Над водой пушинка кружит светлым мотыльком.
Присмотревшись к тому пуху, Света всей душой дрожит:
На воздушно-белых крыльях алый знак беды горит!

Знак жестокой, жуткой бойни, что случилась днём;
Кто-то лебедя здесь встретил пулей и огнём.
Закричала с болью Света: "Лебедь, милый мой!
Отзовись, прошу, несчастный, коль ещё живой!

Где лежишь ты, друг мой славный, кровью исходя?
Ранку нежно забинтую, выхожу тебя!"
Побежала та вдоль речки берегом крутым,
К ивовым кустарникам, плачущим, густым.





Продолжение следует...
Начало смотри в проекте