Василий Аксенов: "Литература без ностальгии - халтура"

Писатель Василий Аксенов - обладатель необычной и завидной судьбы. Если у каждого есть ангел-хранитель, то у Василия Павловича он - в больших силах. В какой другой судьбе жизненные испытания так бы спешили обернуться удачами? <Все к лучшему> - это про него.
Аксенов лет тридцать слывет живым литературным классиком. Но если бы не бросил медицину - думается, прославился бы в ней. Если бы всецело отдался любимому джазу - в нем. А когда слышишь потрясающей красоты голос Аксенова, легко представляешь его на оперной сцене. Или - в Петербурге столетней давности, в особняке на Морской, аристократом в седьмом поколении...
За свою долгую жизнь Аксенов не научился фальшивить - в общении поражает искренностью. И юмором - хотя, казалось бы, во многой мудрости должно быть много печали. И абсолютной непафосностью по отношению к своей персоне - хотя, казалось бы, достиг пьедестального положения.
Недавно Василий Павлович Аксенов стал лауреатом премии <Букер - Открытая Россия> за лучший роман года. Под названием <Вольтерьянцы и вольтерьянки>.
- Итак, свершилось: впервые в жизни вы, Василий Павлович, получили литературную премию на родине!
- Не только на родине - вообще. Не единожды выдвигали, но никогда не давали. Помню, лет десять назад был такой забавный случай - Белле Ахмадулиной в Германии собирались дать литературную премию, и устроитель ее спросил, кого бы из наших она порекомендовала еще. <Аксенова>, - сказала она. И увидела лицо, едва ли не искаженное судорогой: <Ему дадут другие!> Что это значит, до сих пор не могу понять.
- Какие чувства вы испытали на вручении Букера? Перефразируя филатовские строки - <...когда, обвенчанный с удачей, вы гордо шли от алтаря>?
- Красиво звучит - ответ, боюсь, будет приземленнее. Поначалу были слухи, что мой роман - самый лучший из шести отобранных. Потом заговорили, что премию вроде бы дадут Люсе Петрушевской, чье творчество я люблю с советских времен. Так что я не особо надеялся. И вот - торжественный ужин по поводу Букера. Я ловлю взгляды, какие-то подмигивания... Напротив меня сидит председатель жюри Володя Войнович, который ничего по поводу не говорит. Думаю, он специально разработал тактику поведения - мямлил, шутил, уводил разговор в сторону... И наконец оглашение. Что я в тот момент испытал? Мне было очень приятно. Лучший роман года - это немало.
- Какие в Букере правила - предлагают принять участие в соискании или надо выдвигаться самому?
- Выдвигает то издание, которое произведение опубликовало. <Вольтерьянцы> были напечатаны в журнале <Октябрь>, их выдвинула главный редактор журнала Ирина Барметова. Она, кстати, первая и прочитала <Вольтерьянцев>. Мы вместе ехали в поезде с прошлогодней Франкфуртской книжной ярмарки, ей тоже нужно было в Париж. Я обмолвился, что закончил роман, и она взяла с меня слово, что я дам ей первой его прочесть. Так все и вышло...
- И вы были, как всегда, обязательны, а она, прочтя, его тут же напечатала. Фантастика! Пошли по процедуре дальше. Вот объявлен шорт-лист. Что делает номинант в ожидании итогов - читает остальных пятерых, чтобы сравнить свое и чужое, оценить шансы?
- Я никого не читал - времени нет, к сожалению, - но сейчас намерен это сделать.
- А вообще - надо писателю читать коллег?
- Если хочешь участвовать в общем литературном процессе - надо. Не хочешь в нем участвовать - не надо. В момент собственной работы - лучше не читать другое, потому что это отвлекает, рассеивает внимание, а необходима концентрация.
- Чем премия Букер отличается от премии <Триумф>, в жюри которой вы состоите?
- Суммой денежного приза, которая в <Триумфе> больше в разы. Еще Букер облагается федеральным налогом (с меня взяли даже не 13, а 30 процентов, как с непостоянно проживающего в стране), а <Триумф> - нет.
- Чувствуется, что вы четверть века прожили за границей! Иначе бы ответили: тем, что спонсор одной премии сидит за решеткой, а спонсор другой объявлен в розыск Интерполом.
- Да я и на церемонии вручения Букера сказал, что хочу поблагодарить того, кого мы называем <нашим узником>. В конце даже крикнул: <Свободу Ходорковскому Михаилу!> и поднял два пальца - показал <виктори>.
- Вернемся к <Вольтерьянцам и вольтерьянкам>. Много чего высказано уже по их поводу: каскад, фейерверк, лингвистические эквилибры. Сочетание фэнтези, романтизма, авангарда. Но вещь - трудно читаемая, придется лишь узкому кругу. Вас ведь ничуть последнее не расстраивает?
- Совсем не расстраивает. Я скорее сторонник сужения своего читательского круга. Большинство читателей сегодня привыкли к чисто развлекательной литературе. Пусть читают те самые, для кого пишешь.
- Видите ли вы в современной литературе себе соперника - того, кто вам под стать?
- А как же, есть хорошие писатели вокруг. Вы хотите, чтобы я назвал пофамильно? Не хотелось бы кого-нибудь обидеть... Ну хорошо. Андрей Битов - вот большой тоннаж. Владимир Маканин - очень серьезный писатель. Анатолий Найман переживает подъем в своей прозе, которая по характеру напоминает прозу Трифонова. Евгений Попов опубликовал блестящий рассказ в журнале <Наш очевидец>, отличную повесть <Мастер Хаос>. Достоин внимания роман Светланы Васильевой <Превосходные люди>. Очень интересно работает Александр Кабаков, его последний роман <Все впереди> - очень серьезно, очень достоверно, с фейерверком деталей. Как одевались, что ели в 50-х, на каких коньках катались дети... Ощущение материальной культуры - редкая вещь. Очень интересен эзотерик и сюрреалист Анатолий Королев, которого почему-то не замечают. Его давняя статья о сходстве Булгакова и Сталина - это очень любопытно и неожиданно и в точку. Я даже использовал ее, когда читал в американском университете курс литературы. Все лучше и лучше пишет Андрей Вознесенский, несмотря на то что неважно себя чувствует. Его ощущение слова, игра словом, мысль, появляющаяся из этой игры, колоссальная изобретательность - просто удивительны. Он - последний живой футурист.

Русская литература при всех наших стенаниях очень разнообразна, и несправедливо ее третировать как провинциальную. Еще Велимир Хлебников сказал: <Что ново там - то здесь не ново>. Я со всей ответственностью заявляю: ни в одной стране мира периодика не уделяет такого внимания литературе и искусству - даже до слегка истерической ноты, как здесь, в России.
- В вашем похвальном списке прозвучали фамилии писателей, которым - от 50 и выше. А в России, знаете ли, культ молодых.
- Во всем мире сейчас культ роботоподобной молодежи, чей идеал - <Матрица>, полурисованные-полувиртуальные персонажи, поверхностные и довольно пугающие.
- Осенью вы участвовали в совещании молодых писателей - каковы впечатления? Приметили кого-то стоящего?
- Я их не читал, рассказывал им о жанре романа, об американских впечатлениях... Там были совсем молодые люди, даже до 20 лет. Я сказал им, что в 20 лет нельзя стать писателем, примеры Франсуазы Саган и Анатолия Гладилина - исключительны. К 30 годам - можно.
- Вы частенько восхищаетесь молодостью. Если цель земного бытия - самоусовершенствование, отход от биологического существования и выход из тварного мира (цитирую вас), то восхищения достойна мудрая старость. А не молодость, чья жизнедеятельность строится на гормональном взрыве.
- Все достойно восхищения - и старость, и молодость. Человек проходит разные фазы - роста, зрелости, увядания... Я считаю, что время - это и есть изгнание из рая. В потоке времени мы проходим путь Адама - из рая в рай. Или в ад, по выслуге. Что касается гормонального взрыва... Секс - замечательная вещь, дарованная нам Богом.
- Отвечая на вопрос, боитесь ли вы смерти, вы сказали, что боитесь не смерти, а того, что за ней. Что вы имели в виду?
- Непостижимость. Никто не знает, что там...
- Вернемся к литературе. Вышли ваши книги <Десятилетие клеветы> - сборник очерков, написанных в свое время для Радио <Свобода>, и <Американская кириллица>. Что собой представляет последняя - переиздание?
- Нет, не совсем, там есть новые тексты, есть фрагменты из книг, рассказы. Это часть проекта, связанного с юбилеем американской премии <Либерти>, которая вручается за выдающийся вклад в русско-американскую культуру. Директор издательства <Новое литературное обозрение> Ирина Прохорова задумала издать серию книг, написанных лауреатами и посвященных Америке. Вот, вспомнил, <Либерти> - единственная премия, которую я до Букера получал. В этой книге - ни политики, ни полемики, она об американской теме в моих писаниях. Вернее, об американской теме как о строительном материале романа. Пишу о том, как Америка превращается в художественную метафору.
- Когда я с месяц назад звонила вам в Биарриц, вы обмолвились, что заняты сценарием.
- Тогда в Биаррице я писал сценарий по <Острову Крым>, для кого - не скажу.
- И не говорите, и слышать не хочу для кого - после надругательства над <Московской сагой>, из которой сделали сериальное мыло.
- Да нет, есть там и хорошие места, если бы я был рядом и давил на режиссера, он сделал бы фильм лучше... Конечно, переписывать и упрощать характеры - это чума. Жалко мне, что в сериале не осталось польских событий.
- Еще бы в 22-х сериях не нашлось пары-тройки хороших мест при замечательнейших актерах и такой первооснове!
- И однако вся критика перечеркивается высоким рейтингом сериала.
- Василий Павлович, да вы двурушник: за сужение круга читателей, но за расширение круга зрителей. У любимого вами канала <Культура> невысокие рейтинги. Подводя итоги: хорошо, что благодаря сериалу взлетели тиражи. Обидно, что кое-где в периодике стали пописывать - мол, плох-де сам роман.
- Пишут - гады, причем в совершенно совковом духе. Я сам стал его перечитывать - очень неплохо. Есть ощущение того, что ты был захвачен материалом, когда писал, а не выполнял механическую работу. Читая какую-то вещь, можно сразу заметить, испытывал ли ее автор во время процесса вдохновение. Если вдохновения не было, роман получается неполноценным. И, разумеется, необходима ностальгия. Литература без ностальгии - халтура. У меня ностальгия по 60-м годам, дикая ностальгия по Серебряному веку. Причем первоначально она возникла не от литературы, а от питерских подъездов, сплетения гнутого металла в стиле русский модерн... В некоторых случаях ностальгия воплощается в музыке, в картине, в некоторых - только проносится в душе. Литература - это и есть ностальгия, по времени, по человеку, по прожитой жизни.

Иллюстрация: Василий Аксенов теперь не просто хороший писатель, а еще и Букеровский лауреат. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

Вера Цветкова