Старая поговорка гласит: «женатый человек стоит на двух ногах». Новая мудрость добавляет: « а свободной рукой держится за голову». Наши далёкие предки были совсем не сахар, но у них был один большой плюс: они не страдали мещанскими предрассудками. Браки совершаются на небесах – так зачем же морочить себе голову на земле?

Первенца князю Владимиру принесла пленная греческая монахиня, которую папа отдал своему ребёнку широким жестом. Будущее Красное Солнышко,, помятуя о статусе своей матушки, признал отпрыска своим, но почему-то не полюбил. От этого сын вырос печальным и скромным – и его таки зарезали во время смуты людишки более бедового и ловкого младшего брата – Ярослава. Кстати – мудрого.

Сам Ярослав, ещё не знавший, быть ему Мудрым во веки веков – пока стоит русская земля или что-то наподобие её – появился на свет совершенно неординарным образом. Когда князь Владимир призывал к порядку бунтовавших по какой-то причине полочан, в плен к нему попала родная дочка местного князя. Характер у барышни был скверный: папа заваленный государственными делами, не уделял должного внимания воспитанию чада – вот оно и выросло упрямицей да языкатой не в меру. И когда князь киевский от души предложил ей пожить с ним в любви и дружбе – просто рассмеялась ему в лицо. Более того: очевидцы пишут, что она прилюдно использовала весь лексикон наглых девок – хулила будущего мужа всячески, попрекая его демократическим происхождением матушки особенно. Ярилась красавица, как могла: князь-де не только хам по происхождению, но и людоед впридачу. Дело в том, что Владимир – тогда ещё не был святым и усердствовал в человеческих жертвоприношениях, надеясь войти в милость демонам и их жрецам, которые имели немалый вес в коридорах власти. Но вот мяса человечьего он не едал: это форменная клевета.

Князь Владимир, слушая такие речи, говорят очень загрустил: обидно всё-таки такое слушать. Пришлось ему, дабы не потерять лица и сохранить честь, достоинство да деловую репутацию, изнасиловать невоспитанную девицу в торжественной обстановке. Летописцы, сгорая от стыда, отмечают, что это шоу передавалось в прямом эфире по всем телеканалам, а в партере и ложах сидели именитейшие мужи и леди.

Впрочем, для гордой девицы такое увещевание пошло впрок: в результате всемирной премьеры родился великий князь киевский Ярослав Мудрый. Всем рассудительным людям очевидно, что княжна кричала даром: дело того стоило! А вот учёные мужи с тех пор князя Владимира недолюбливают: очень мешает обыкновенная зависть. Князь был очень посредственный воитель – фоне папы, разумеется. Князь несколько злоупотреблял предательством, изменой и отваром белены в хорошей посуде. Так намекают, что он-де был завзятый душегуб-любитель – причём прежде всего для своей же родни. Так ведь родня перегибала палку в государственных заговорах – как же иначе можно было защитить конституционный строй? Куда ж их был девать? Известный курортный комплекс на Колыме тогда ещё не построили.

Князь был неравнодушен к женским прелестям. Тут крыть нечем: явный порок. Так ведь все люди к ним неравнодушны – на свою голову, конечно. Да и нельзя же всех стричь под одну гребёнку – нетолерантно это, знаете ли. Но пишут и пишут завистники: у князя было несколько сотен девушек по всем загородным имениям. А ведь можно же было просто написать, что князь, отдавая все силы, всю душу своему народу, государству, физиологически нуждался в полноценном отдыхе – и всё.

Иные охальники утверждают облыжно, что князь Владимир стал искусным дипломатом только потому, что захотел расширить географически источники поступления Сладкого Корма. Отсюда-де его договоры со странами ближнего зарубежья – Польшей, Германией, Венгрией и Болгарией. Причём эти договоры были не всегда продуманы и вершились келейно, без всенародного обсуждения – на скорую руку. Читаешь иных «историков» и диву даёшься: и какой только напраслины досужие люди не возведут на ближнего своего от обиды на собственные слабости да немощи!

Однако если такое пишут холодные и рассудительные мужи, то можно только предположить, какой котёл страстей человеческих бурлил в наших краях в 80-е годы позапрошлого тысячелетия. Зыбко всё было, уж очень ненадёжно. В ситуации, когда старые боги уже умерли, а новые ещё не родились, никто не мог быть уверенным в том, лёгши вечером спать – проснётся утром. А проснувшись, никто не был уверен, что спокойно доживёт до подушки – или что там её заменяло в те времена. В этих условиях люди стали прислушиваться к проповедникам религии, которая несла милосердие и обещала жизнь вечную. Несколько десятилетий хозяйственная и политическая элита Руси металась между прошлым и будущим, пока наконец не приняла решение.

Долго ли, коротко ли судили да рядили князь со товарищи, но решение приняли единственно верное: новую веру принять только вместе с царевной из Константинополя. То-то смеху было в администрации! Процедура длилась не один год – обе стороны изощрялись в коварстве и хитрости. Византийцы пытались подсунуть вместо царской дочери иную прелестницу из весёлых кварталов – так поступали всегда, когда хотели порадовать и почтить уважением тщеславных варваров. Милую девочку наскоро удочеряли и отправляли вместе со скромными подарками в леса просторные и степи тёмные. Очередной князёк был доволен и хоть на время переставал грабить имперские окраины. Да ведь и то сказать: на всех дикарей царских чад не напасёшься: христианство запрещает держать официальный гарем.

С древнерусскими воителями дело было гораздо сложнее: это ведь не мелкие грабители, а гораздо хуже. И унять таких молодцев – проблема долгосрочной политики. Но пока стороны пришли к соглашению и столковались о приданом – русские чудо-богатыри успели сжечь византийские колонии в Крыму. Говорят, чтобы ускорить приезд царевны – уж очень истомился наш князь… Но мужи на Босфоре правильно поняли ситуацию: уж лучше породниться Рюриковичами всерьоз, чем дожидаться нового Святослава.

Иные политтехнологи сомневались: а не взбрыкнёт ли народ, когда приедут к нему новые попы? Иные писали, что русский народ имеет свой удивительный строй и душевный лад, который не променяет на дешёвые европейские побрякушки. Вот встанет он дыбом, как лютая медведица, на защиту национальных святынь – будете тогда в эмиграции хором писать Очерки русской смуты в трёх томах с приложением. А в приложении будут одни только горькие слёзы сиротские.

Ранее, случись чего – недород, белка ушла, рыба уехала на нерест – во всём обвиняли местного жреца и его патрона. И коллизия разрешалась утоплением нерадивого служителя культа и сечением провинившегося идола. А теперь за все неурожаи в ответе киевский князь, который порушил веру, дедами завещанную и продал Русь иностранцам за полцены. А то и дешевле. Летописи единодушно отмечают, что в подавляющем большинстве случаев тёмный народ без всякого энтузиазма воспринял новации и правоохранительным органам пришлось применять силу, чтобы загнать его в купель иорданскую. И головы рубили, и дома палили упорствующих в невежестве – но в целом всё обошлось благополучно.

Корни народной веры не выдернуть за несколько лет, чужой Бог не приживётся за одно поколение. Имплантация новой религии прошла сравнительно быстро и без серьозных эксцессов совсем не потому, что народ её сразу полюбил. Просто христианский миф с его тысячелетней историей задушил память предков, которая у новых народов не идёт далее, как два-три поколения назад. Языческий миф делает человека равным небожителям и даёт силу очень немногим, способным поднять такую ношу и не надорваться. Всех остальных кумиры оставляют беззащитными как здесь, на земле, так и там, за облаками.

Язычник ничего не боится, кроме крепкого кулака и заклинаний чёрного мага. Христианство устанавливает высший суд, недоступный никакому воздействию и который даёт всем сирым да убогим силу жить в надежде расквитаться со своими обидчиками. Вместо обыденного произвола сильных людей Владимир утвердил закон, основанный не только на примитивных движениях человеческой души: вместе со страхом божьим пришла вера в обязательное торжество высшей справедливости. Христианство начало медленный процесс превращения полуживотного в получеловека. Скорей бы уже, право.

Князь Владимир – теперь и святой, и равноапостольный, и зять византийского царя, получил такую поддержку, о которой не мог мечтать ни один из его конкурентов. Но память потомков переборчива – оставляет без внимания важные события и держит в памяти анекдоты. Так, от всего крещения Руси осталось общее впечатление, что её крестили огнём и мечём. Правда, при этом говорят, что сам князь был против кровопролития, а губернаторы на местах в верноподданническом угаре перегнули палку – как всегда.

Владимир – теперь уже и Великий – не был любителем бранных дел. За отцом ему далеко не угнаться, с Византией помирились, а остальных соседей грабить накладно – либо далеко, либо нечего взять, кроме зуботычин и лохмотьев: бедность, увы. Правнук первого Рюрика правил в то время, когда импульс, полученный этносом благодаря славянско-норманскому симбиозу, уже перевалил за середину. Величие нового народа уже утверждено – как кулаками, так и единственным признанным авторитетом Европы – Византией. В такой ситуации человек хочет мягко поспать и сладко поесть – махать кулаками и горланить с возрастом надоедает. Государство теряет наступательную силу, а соседи таковой ещё не имеют – можно заняться делами домашними и тихими.

В былинах князь Владимир и не святой, не великий, и не равноапостольный, и не зять какого-то иностранца. Он – Красное Солнышко. Он – князь справедливый, а не сильный. Он – высший суд на земле. К кому едет Илья Муромец – тогда ещё малоизвестный командир батальона морской пехоты – докладывать о своей победе над Соловьём Разбойником – известным террористом и грозой сельских девушек? Кто любит судить да рядить при большом стечении народа? Слава о снисхождении до малых сих, о немедленной справедливости остаётся в веках. А всё остальное – суета сует, если не хуже.

Народная память бережно хранит такие игры. Князь в сознании присутствующих – живое воплощение Бога: он может сделать то, что не под силу никому из рождённых женщиной. Обиженная вдова, которой грош цена в базарный день по всем обычаям, вдруг получает защиту. Обидчику – наглому в свой силушке человечку, тут же рубят голову. Да это молния Юпитера, проявление Божьего гнева, земля сама разверзлась под человеком, который её только что уверенно попирал! Государь, как и Бог, взяток не берёт и нет спасения от его карающей длани… Люди смотрят не на обычный суд, а на священнодействие. Приговор князя приобретает сакральный смысл – такого не забывают.

Король Франции Людовик, кажется, Восьмой, никакими государственными достоинствами не выделялся: разве что смиренно слушался маму свою да епископов. А пошёл воевать с неверными – так всё крестоносное войско уложил в пустынях Туниса. Да не от сарацин преимущественно полегли они, а они дизентерии. В общем – один срам без всякой примеси. Батюшка у него – король Филлип-Август, искусный воин и дипломат, за 40 лет трудов объединил и обустроил страну. А сынок его теперь не имел ни сил, ни талантов продолжить его дело – люди просто утомились от постоянных войн. А вот народ помнит именно его, а не бедового папу. Народ сохранил в памяти то, что он лично строил церкви, как простой рабочий – и не ради дешёвой популярности, а по велению души. И часто публично разбирал мелкие сельские тяжбы, сидя под развесистым дубом. Конечно, роль районного судьи не приличествует королю – но душу человеческую греет совсем не то, что кажется правильным и разумным.






Леонид Багмут