Призрачный мир даёт человеку иллюзию личной свободы. Реальность сменить более чем сложно – тем сильнее манит к себе сказка. Давно замечено: люди, прочно стоящие на своих ногах и умело помыкающие другими в сказки не верят. Именно потому, что бытие для них – материал пластичный. Они уверены: выдумки привлекают детей и тех, кто инфантилен до самых седых волос. В виртуальном мире предпочитают жить те, кто не может жить в этом.

Реальность традиционного общества более чем сурова при кажущейся своей простоте. Это чёрно-белый мир волков и овец, где шакалы и прочие промежуточные типы живут недолго – при всём своём кажущемся уме. Личная свобода лимитирована личной силой человека и его местом в стае себе подобных. Овцы живут с разрешения волков, а волки – пока сохраняют влияние среди равных. Утрата статуса хуже, чем потеря жизни: изгою нет места в мире. И мир, в котором они живут, больше напоминает концентрационный лагерь. Приспосабливаясь к его условиям, люди теряют облик человеческий.

Анклавы средневековья распространены гораздо шире, чем кажется. Самый сложный объект цивилизации – человеческое сознание. Традиционный мир приветствует животные инстинкты, а не сознание. В лагере преуспевает кухонная хитрость, а не ум. И хрупкий продукт культуры носит в себе всю память о жизни среди буйства неуправляемых страстей, стесняясь своего прошлого.

Никогда нельзя сказать, что у сознания на уме: пласты памяти уходят в прошлое не на сотни, а на миллионы лет. Независимо от возраста, они хранятся в отменной исправности. Какой блок сознания активен – определяет множество компонентов. Человек реагирует на внешние раздражители совсем не так, как ему советуют объективные и более поздние наблюдатели. И люди, и этносы как правило реагируют на мир совершенно иррационально. Текущий вызов сначала проходит по лабиринтам обыденного сознания. Спускаясь в глубины подсознания, он взвешивается и оценивается с позиций, имевших место в давно забытые времена. Получает ярлыки и бирки от программ подсознания, сформировавшихся ещё в доледниковую эпоху. А возвращаясь на свет божий – фильтруется через самооценку. В итоге ответ часто ни в какие ворота не лезет.

Можно только предположить, почему культ меча и топора, крепостей и казематов, огня и крови так широко шагает по культуре. Вызов современного мира грозен и неустраним: рушаться стены дома и почва уходит из-под ног у больших социальных групп. Целые народы почуяли сквозняк грядущих перемен. Государственные границы на глазах становятся либеральными, стены родного дома – картонными, а семья – виртуальной. Более того: навыки устаревают по десять раз за жизнь человеческую прочность рабочего места всё больше напоминает желе.

Душевный мир пропал вместе с отменой Бога и теперь небо обрушилось на человека свинцовой тяжестью. Человеку разумному предложено не верить в сказки и самому быть хозяином своей судьбы. То есть нести по совместительству должность Атланта. А у кого хватит сил долго держать на плечах Вечно Синее Небо? Те, у кого они есть, попадают в учебники и служат примером для всеобщего подражания. Велик соблазн подражать сильному. Но как и все соблазны он бесплоден.

Фрустрация безнадёжного подражания рвёт душу по живому и посыпает раны солью самосожаления. Не имея возможности бежать быстрее паровоза, человек проклинает паровоз, вагоны, пассажиров – которым удалось как-то достать билеты. И самого себя – Проклятого Неудачника. Обсуждение наедине с самим собой вопроса о том, что же помешало сесть в давно ушедший поезд, заводит человека в тупик: очень трудно признаться в социальной слабости.

Текущая реальность будит пласт культуры, связанный со средневековьем. Мы все сторонники простых решений и враги казуистики – если это не наша специальность. А времена рыцарей и оруженосцев, дам и менестрелей, королей и магов кажутся заманчиво простыми. Сложный вопрос решается просто – мой меч – твоя голова с плеч. Проблема обеда – ещё проще: покатаюся, поваляюся, ивашкиного мясца поевши… Полный пансин и зубы чистить не надо после еды.

Смертная тоска по простой и стабильной жизни привела к ренессансу средневековья в культуре. Однако же недаром люди говорят, что иная простота хуже воровства. Как-то незаметно, но тем надёжнее и крепче варварство входит в испуганные сердца и доверчивые людские души. Мы сами уверенно становимся ордынскими данниками, боярскими холопами – жителями Королевства Кривых Зеркал.