Слухи об отважных ребятах, собирающихся ехать в революционную Россию, взбудоражили студенческую среду. Многие хотели встретиться со смельчаками. Одни для того, чтобы дать какие-либо советы, другие — чтобы предостеречь или отговорить. В одной из таких встреч даже принял участие бывший рейхсканцлер Михаэлис, в то время почетный председатель университетской организации, обеспечивавшей взаимопомощь нуждавшимся в работе или средствах студентам. Этот факт позволил позднее советским чекистам утверждать, что туристы на самом деле являлись террористами и диверсантами, получавшими инструкции от высоких должностных лиц Германии.
В октябре 1924 года Киндерман и Вольшт отправились в Москву через Ригу, где они договорились встретиться с Максом, который, как эстонский гражданин, должен был выезжать в Москву из Эстонии. Однако Макс задержался в Таллине и в Москву приехал на два дня позже.
В поезде, следовавшем из Риги в Москву, Киндерман и Вольшт познакомились с сотрудником германского посольства Гильгером, которому рассказали о планах экспедиции по Советской России. Тот дал им свою визитную карточку и пообещал оказать необходимую помощь.
С первых дней пребывания в Москве немецкие студенты вели себя слишком раскованно. Они обратились в Наркомпрос с просьбой организовать для них встречу с Луначарским и Крупской. О странных посетителях сообщили в ОГПУ, попросив выяснить цели и обстоятельства их появления в СССР.
Чекисты организовали слежку за прибывшими немецкими студентами. Представители немецкой и эстонской секций Коминтерна в своих сообщениях в ОГПУ отметили некоторые странности в их поведении и высказываниях. Макс рассказывал явные небылицы о своем близком знакомстве и совместной работе с руководителем эстонских коммунистов Виктором Кингисеппом. Карл задавал членам немецкой секции вопросы о возможности встречи с Радеком. В общем, компрометирующих материалов набиралось достаточно. Уже 26 октября 1924 года туристы были арестованы и помещены во внутреннюю тюрьму ОГПУ на Лубянке.
УБИТЬ СТАЛИНА... ИЛИ ОДИН ЭПИЗОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
Как известно, во время Великой Отечественной в тыл нашей армии неоднократно забрасывались группы немецких диверсантов. И с целью проведения разного рода разведы-вательных операций, и для организации террористических актов (вспомним хотя бы роман Владимира Богомолова «Момент истины»). Однако до недавнего времени оставались засекреченными материалы о подготовке покушения на Сталина в 1944 году.
Недолго веревочке виться
Начало этой истории можно отнести еще к 1932 году, когда в Саратове был арестован инспектор тамошнего горсовета Петр Шило. Он проиграл в карты крупную сумму и расплатился казенными деньгами. Вскоре преступление было раскрыто, и невезучий картежник попал в следственный изолятор. Однако Шило умудрился сбежать, а затем, благодаря своим связям, замаскировался, получив по подложным справкам паспорт на имя Петра Таврина. Все было сделано так «лихо», что лже-Петр даже закончил перед войной курсы младшего комсостава. А в 1942-м уже стал командиром роты.
Но, как говорят, недолго веревочке виться. 29 мая 1942 года Таврина вы-звал на беседу уполномоченный особого отдела полка и прямо спросил, не носил ли тот раньше фамилию Шило. Беглый картежник, конечно, отказался, но понял, что рано или поздно его выведут на чистую воду. В ту же ночь Таврин перебежал к немцам.
Несколько месяцев его перебрасывали из одного концлагеря в другой. И вот однажды в «зону» для вербовки пленных на службу в РОА прибыл помощник генерала Власова, бывший секретарь райкома партии Георгий Жиленков.
Таврин ему приглянулся, и вскоре стал курсантом разведшколы абвера. Именно там Жиленков и подбросил идею совершения теракта против Сталина, которая заинтересовала немецкое командование.
В сентябре 1943-го Таврина направляют в распоряжение особой разведывательно-диверсионной команды «Цеппелин» Отто Крауса, который лично руководил подготовкой агента к важному спецзаданию.
Утопия
Сценарий теракта предполагал следующее. Таврин с документами майора «СМЕРШа», Героя Советского Союза, инвалида войны проникает в Москву, обосновывается на частной квартире и ищет возможность посещения какого-либо торжественного собрания в Кремле, где присутствовал бы Сталин. Там агент должен был выстрелить в вождя отравленной пулей. Смерть последнего стала бы сигналом для высадки большого немецкого десанта, который бы за-хватил «деморализованный Кремль» и поставил у власти «русское правительство» во главе с Власовым.
Здесь необходимо заметить, что все это, мягко говоря, смахивало на глупейшую утопию. Ведь, во-первых, на разного рода мероприятиях с участием Сталина все приглашенные сдавали свое оружие при входе. Во-вторых, весьма нереалистичным выглядит сам план по «захвату Кремля» группой немецкого десанта и т.д. и т.п.
Между тем на случай, если Таврину не удается проникнуть в Кремль, ему предписывалось устроить засаду на пути следования автомобиля со Сталиным и взорвать его с помощью ручного спец-устройства «Панцернаке», бронебойно-зажигательные мини-снаряды которого были способны пробить 45-миллиметровую броню.
Ну а для того, чтобы обеспечить достоверность легенды об «инвалидности майора», Таврину сделали операции на животе и ногах, обезобразив их рваными шрамами.
За несколько недель до переброски агента через линию фронта, его лично инструктировали Власов и известный фашистский диверсант Скорцени.
«Женский фактор»
С самого начала предполагалось, что теракт Таврин должен провести в одиночку. Но тут вмешался «женский фактор», который внес свои коррективы. В конце 1943 года в Пскове, где находился штаб «Цеппелина», агент познакомился с Лидией Шмаковой, молодой симпатичной женщиной, работавшей сначала в офицерской прачечной, а затем в швейной мастерской.
В беседах наедине Таврин поносил фашистов и, в конце концов, предложил Лидии выйти за него замуж и получил согласие. Она тогда еще не знала, что Петр — немецкий шпион.
Позже он ей об этом рассказал и озвучил следующий план. Лидия оканчивает курсы радистов и вместе с ним переходит линию фронта, а, мол, на советской территории оба затеряются, прервав с немцами всякую связь. Шмакова согласилась.
Впоследствии было установлено, что она совершенно не догадывалась о террористическом задании Таврина.
Расплата
…5 сентября 1944 года в 6 часов утра в поселке Карманово Смоленской области начальник местного отдела НКВД Ветров задержал двух ехавших на мотоцикле подозрительных лиц. Они предъявили документы на имя майора Таврина Петра Ивановича и младшего лейтенанта Шиловой Лидии Яковлевны.
Однако документы вызвали подозрение. И в ходе допроса Таврин сознался, что они действительно фальшивые. Сам же он является германским агентом, засланным на советскую территорию с целью проведения террористического акта против Сталина, а Шилова, то есть Шмакова — его жена.
Шпионы, подчеркнем, не оказали при задержании ни малейшего сопротивления. У них изъяли 7 пистолетов, две снайперские винтовки, 5 гранат, а также упомянутое спецустройство «Панцернаке».
Потом была разработана радиоигра с кодовым названием «Туман». Шмакова регулярно поддерживала двустороннюю связь с немецким разведцентром. Среди множества телеграмм была и такая: «Познакомился с врачом-женщиной, имеет знакомых в Кремлевской больнице. Обрабатываю». Были и телеграммы, в которых сообщалось о выходе из строя батарей для радиостанции и о невозможности достать их в Москве. Просили о помощи и поддержке. В ответ немцы благодарили за службу и предлагали объединиться с другой группой, находившейся в нашем тылу. Естественно, эту группу вскоре обезвредили…
***
Прошло около семи лет. И вот 1 февраля 1952 года на закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР без участия защиты было рассмотрено уголовное дело по обвинению П.Шило и его жены в измене Родине. Обоих приговорили к расстрелу. Ходатайства о помиловании Президиум Верховного Совета СССР отклонил.
Тогдашние судьи не стали разделять судьбы этих двух совершенно разных людей. Хотя с высоты нынешних дней думается, что если Шило-Таврин и был врагом, государственным преступником, то Лидия Шмакова — просто слабой женщиной, беззащитным мотыльком, сгоревшим в огне страшной войны.
Нет большей трудности, чем водить экскурсии с разноязыкими экскурсантами. Не помогает ни опыт переводчика, ни владение русским и английским, который я, между прочим, преподаю.
Сидят в автобусе американские и русские евреи. Я рассказываю о Вольфе Мессинге, феноменальном человеке. Русские слушают, затаив дыхание. У американцев на лице - недоверчивые улыбки. У одного из них вырывается: "Tall story". И сразу же кто-то из наших: "Что он сказал?" Перевожу: "Сказка, выдумка, грубее - брехня".
- Да скажите ему, что я не только видел Вольфа Григорьевича Мессинга, но и был ему другом.
- А мы - его родственники.
Друзей и родственников Мессинга оказывается в автобусе слишком много. И мне уже не по себе рассказывать, что я тоже знал этого удивительного человека.
Впервые я услышал о нем от школьного учителя, Бориса Ильича Хуторецкого, живущего теперь в Бостоне. Более полувека назад он, студент Одесского университета, увидел как-то в трамвае афишу, всего два слова: "Едет Мессинг". Никто этого имени не знал ни в Одессе, ни за ее пределами. Но звучало оно, как Мессия, которого жители еврейского города ждали в предчувствии самой кровавой из войн. И когда объявили концерт Мессинга, в зале филармонии на Пушкинской улице собралось, казалось, полгорода. Но в середине выступления был опущен занавес, и люди в штатском увезли гостя, как уверяла молва, в район аэропорта, где он, как и положено магам, вознесся на небо.
Все это оказалось истинной правдой, если добавить, что там он предстал пред лицом Бога, не небесного - земного.
Польский гражданин, точнее беженец из оккупированной Германией Польши, был отправлен самолетом в Москву. Оттуда его повезли в загородное имение. Дверь открылась, и в комнату вошел... Сталин.
- Кто ты и зачем приехал сюда?
- Я польский еврей и бежал от фашистов.
Сталин поморщился - он не любил, когда плохо отзывались о его союзнике Гитлере. Да и сам он, как известно, не был другом евреев.
- Вы очень одиноки, товарищ Сталин, - поспешил сменить тему Мессинг. - Позовите меня в трудную минуту - я сумею вам помочь. К тому же я уже однажды носил вас на руках.
Сталин вопросительно поднял бровь.
- Я носил ваш портрет во время демонстрации.
- А вы к тому же еще и юморист. Приходите ко мне завтра в Кремль, - сказал Сталин, - запросто, зачем пропуск? Там поговорим.
На следующий день Мессинг проник в Кремль, минуя охрану. Доложил, был допущен в кабинет вождя, где вокруг стола уже сидели "портреты".
Сталин представил Мессинга.
- А теперь покажите, что вы умеете делать.
- Я многое могу, если мне доверяют. Как вы, к примеру, товарищ Сталин. Но за столом сидит полицай-комиссар, - Мессинг указал на Берию. - При нем я работать не могу.
- Лаврентий, выйди за дверь! - приказал Сталин. - А теперь, господин Мессинг, покажите нам нечто важное для партии, для народа.
Мессинг понимал: решается его судьба. И он стал читать мысли вождя. Перед ним проходили картины: вот Сталин и еще один кавказец (это был Тер-Петросян, по кличке Камо) грабят банк и убегают с мешком денег. Камо пойман, Сталин отсиживается в тбилисском духане.
- Я бы мог реквизировать деньги в государственном банке, если вы доверите мне, товарищ Сталин.
- Партия вам это поручает, - сказал Сталин, а Мессинг услышал другой голос - голос Ленина. Много лет назад сам основатель благословлял своего подручного на "эксы" - так большевики называли ограбления банков для получения "денег партии".
Была составлена комиссия. Мессинг подъехал к центральному банку на Неглинной в сопровождении ее членов, вошел в помещение и предъявил кассиру чистый лист бумаги с требованием выдать сто тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная. Перед выдачей кассир должен был тщательно проверить документы. Но Мессинг мысленно диктовал ему что делать и, положив деньги в портфель, поехал в Кремль.
Когда новенькие пачки денег легли на стол сталинского кабинета, вождь попросил Мессинга выйти.
- Ну, что вы думаете по этому поводу?
- В банке на Неглинной сидят враги народа, - заметил Берия, - а Мессинг - подозрительный человек. Я им займусь.
- Если ты думаешь, что тот, кто умней тебя, уже опасен, то ты сидишь не на своем месте. Волос упадет с головы этого человека, потеряешь качан, - Сталин, как ножом, провел ладонью по горлу. - Ты меня, Лаврентий, знаешь...
Эти и другие факты из жизни Вольфа Григорьевича Мессинга, мага и пророка, я узнал на его юбилейном вечере в Московском клубе эсперантистов, что располагается в Доме медработников в Москве, на улице Герцена 19.
Вольф Григорьевич не только великолепно владел языком эсперанто, но и знал семью основателя этого языка доктора Заменгофа, польского еврея. Мессинг был его другом, дружили и их семьи, разделившие общую трагическую судьбу в Варшавском гетто. И вдруг он узнает, что Зое Михайловне, внучатой племяннице доктора Заменгофа, предстоит тяжелая операция, которая могла кончиться только смертельным исходом.
Зоя, моя хорошая знакомая, была как бы последним ростком на загубленном древе семьи Заменгофов. Как Вольф Григорьевич в семье Мессингов. И Мессинг спешил ее спасти.
Мессинг заехал за мной на такси, и мы поехали в Первую Градскую, где лежала Зоя Заменгоф. Поговорив с Зоей, Мессинг сказал врачам: "Пусть проведут снова анализы и выпишут человека".
Так оно и случилось: на следующий день врачи не нашли у нее даже следов болезни, и она здравствовала еще 34 года.
Это было лишь одним из чудес, которые совершил Мессинг. А у меня с той поры установились с ним дружеские отношения. Нас объединял язык Заменгофа, на котором мы разговаривали и лично, и по телефону. Называли друг друга kara samideano (дорогой единомышленник). А так как эсперантисты в СССР постоянно подвергались преследованиям (при Сталине их просто губили в ГУЛАГе) - то нас изгоняли из клубов, то запрещали летние лагеря, - мы то и дело обращались за поддержкой к Мессингу. Это нередко помогало.
Но вот однажды помощь понадобилась самому Вольфу Мессингу. В 1961 году его вызвал к себе Никита Хрущев. Готовился XXII съезд партии, на котором, как известно, было решено вынести тело Сталина из Мавзолея. Зачем-то для этого понадобилось Хрущеву благословение потусторонних сил.
- Партия просит вас, беспартийного большевика, помочь нам. Выступите на съезде и скажите, что в видениях к вам приходит Ленин и просит убрать труп Сталина из Мавзолея.
- Простите, Никита Сергеевич, но я не общаюсь с миром мертвых. И вообще я не верю в спиритизм. *
Мессинг покинул Кремль, но с этого дня начались у него мелкие и крупные неприятности: то откажут выступать в престижном месте, то обойдут званием. А накануне одного из его юбилеев вообще не нашлось театра или хотя бы клуба, где он мог бы отпраздновать годовщину. Мы, эсперантисты, сумели снять для этого большой зал Дома медработников, где находился наш Интернациональный Эсперанто-клуб.
Вольфа Григорьевича чествовали и как врачевателя, и как эсперантиста. На юбилей был приглашен бывший секретарь ЦК Компартии Белоруссии П.К.Пономаренко, первый из чинов, встретивших Мессинга на советской земле. Пономаренко, ставший впоследствии членом союзного Политбюро, был уже на пенсии и мог свободно рассказать о встречах Мессинга со Сталиным и его окружением, что он и сделал.
Были там еще двое моих друзей, благодаря которым я стал чаще общаться с Мессингом, - Пахомова Маргарита Гавриловна, врач, близкий Мессингу человек, и Михаил Васильевич Хвастунов, зав. отдела науки в "Комсомолке", которого я познакомил с Мессингом.
Хвастунов написал так и неопубликованную книгу о Мессинге "Человек наедине с собой". Мне приходилось приcутствовать при разговорах автора и героя книги. Оттуда и мои сведения о жизни Мессинга до его приезда в Россию.
Родился Мессинг в Польше, в небольшом еврейском "штейтеле", в 1899 году. Семья его была ортодоксально-религиозной, и он с детства учил Тору и Талмуд. Однажды, по пути в лавку, какая-то тень нависла над ним, и он услышал голос: "Мальчик, я послан к тебе Всевышним. Ты избран спасти наш народ. Иди, учись в ешиве!"
Вольф потерял сознание. Произошло страшное потрясение всего его существа, психики. В ешиву он поступил, но какая-то сила толкала его в большой мир. Однажды он сбежал из школы и прыгнул на станции в первый проходящий поезд, шедший, как выяснилось, в Берлин.
Денег на билет у беглеца не было, и он спрятался под полкой. Когда же пришел контролер, Вольф протянул ему какую-то картонку. Тот пробил ее компостером и сказал: "Чудак, у тебя же есть билет, а ты прячешься".
Мессинг уже тогда почувствовал, что обладает гипнотической силой. Но окончательно это выяснилось, когда, работая на посылках в Берлине, он упал и потерял сознание. В больницу его привезли уже бездыханного. Однако известный в Германии доктор Абель не только вернул юноше жизнь, но и раскрыл его телепатические возможности.
Вольф начал выступать в цирке, а в свободное время ходил по базару, подслушивая мысли людей: казалось, их головы были для него прозрачны, как стекла.
Необычные способности Мессинга подвергли испытаниям такие выдающиеся умы, как А.Эйнштейн, З.Фрейд, Рабиндранат Тагор. И все они пришли к выводу: человек этот есть чудо, которое при современном уровне науки объяснить нельзя.
Но Мессинг не был простым артистом. Выступая в театрах, он то и дело слышал в себе тот голос, из детства: "Ты призван спасти наш народ".
В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер. Волна антисемитизма поднялась по всей Европе. И когда Мессинг, по просьбе польского графа Черторыйского, нашел бриллиантовую брошь стоимостью около миллиона злотых, он отказался от причитавшихся ему 200 тысяч злотых, попросив графа воздействовать на сейм, чтобы был отменен закон, ущемлявший права евреев. И Черторыйский удовлетворил его просьбу.
Однако самая большая опасность для евреев исходила из Германии. Там уже были приняты расистские Нюрнбергские законы, готовилась погромная "кристальная ночь". Мессинг видел страшное будущее так, словно оно уже стало настоящим.
В 1937 году в одном из театров Варшавы Мессинг заявил: "Если Гитлер пойдет войной на Восток, его ждет гибель".
Серьезно к этому пророчеству отнесся, похоже, лишь сам Гитлер. У него был свой предсказатель, некий Гауссен, еврей, послуживший прообразом героя романа Леона Фейхтвангера "Братья Лаутензак". Предсказания двух евреев были противоположны, и Гитлер решил расправиться вначале с Гауссеном, затем с Мессингом. Гауссен был убит, а голова Мессинга оценена в 200 тысяч марок.
После падения Варшавы Мессинг оказался в руках фашистов. Его опознали, отправили в гестапо. Смерть дышала ему в лицо. И тогда он мысленно приказал всем гестаповцам собраться в одной из комнат и не обращать на него внимания. Сам же он, сжавшись в комок, выскользнул из здания тихо, как мышь.
Двигаясь по ночам то на телегах, то на лодках, он пересек советскую границу.
Стояла осень 1939 года. Россия и Германия были союзниками. Видимо, поэтому Союз неохотно принимал польских евреев. Тем большие подозрения вызывал Мессинг - еврей, к тому же читающий чужие мысли. Однако вначале, вспоминал на юбилейном вечере Пономаренко, Мессинга власти как-то упустили и последнему удалось организовать концерты.
Залы, где выступал Мессинг, были набиты битком. Зрителей интересовали не только его психологические опыты, хотя тогда они были внове, но прежде всего - пророчества. Будет ли война и когда? Если да, то кто победит? И что будет с ними, со зрителями?
Мессинг отвечал на их вопросы, предсказывал близкую войну с Германией. После таких выступлений Мессинга нередко арестовывали как "провокатора". Тогда Мессинг просил позвонить Пономаренко, назначенному Сталиным быть его ангелом-хранителем.
С той поры, вспоминал Пономаренко, когда с Мессингом что-то случалось, я отвечал, что Мессинг пользуется доверием самого товарища Сталина. Излишне добавлять, что это служило охранной грамотой.
Берия, однако, не забыл унижения, которому он подвергся в присутствии Мессинга. И он решил скомпрометировать телепата.
Вскоре после второй встречи со Сталиным в квартире Мессинга раздался звонок:
- Вольф Григорьевич? Товарищ Сталин приглашает вас завтра к себе на дачу.
И все: ни адреса, ни пропуска.
На следующий день, когда Сталин работал в саду дачи за столом, он вздрогнул, увидев, как охранники пропускают к нему невысокого человека, которого он не приглашал. Это был Мессинг.
Сталин побледнел от злости:
- Как ты сюда прошел? Нет, вначале ты скажешь, как...
- Меня пригласил Берия. Я шел, мысленно сообщая охране: "Я - Берия, я - Берия". Разве кто-то решится остановить самого товарища Берия?
- А ты и в самом деле опасный человек, Лаврентий прав. У меня из-за тебя неприятности с Гитлером. Ты вещал перед военными, мол, вижу, как советские танки въезжают в Берлин. А германское посольство послало протест - мы ведь союзники... Ты что, и в самом деле считаешь, что мы будем воевать с Германией?
- Да, и очень скоро, товарищ Сталин.
- Тебя послал Черчилль. Это он и вы, евреи, хотите войны.
- Война неизбежна. И начнется она в последней декаде июня.
- Ошибешься - ответишь головой. Можешь идти, да и не смей больше вещать. Запрещаю.
Война началась 22 июня 1941 года. Сталин был в прострации. К нему никого не допускали. И тогда Мессинг пришел к нему сам, без вызова.
К началу июля ему удалось привести вождя в чувство, и тот обратился к народу по радио. А Мессинг уехал из Москвы - подальше от тирана. Он выступал в тылу и на фронтах, имя его то и дело мелькало в газетах. Встречался ли он со Сталиным, пользовал ли вождя в то время - мне неизвестно. Знаю, что Сталин благоволил к Мессингу: когда на деньги Мессинга был построен истребитель, вождь послал ему телеграмму.
Все это время Мессинг старался "не возникать", то есть не заниматься предсказаниями, тем более - на публике. Но летом 1943 года он изменил своему слову.
Известно, что сталинский атисемитизм начал сказываться не после окончания войны, а в самом ее разгаре. Евреев-офицеров стали увольнять из армии, отправлять в тюрьмы. Сталин считал их всех агентами США. И хотя Америка была тогда союзником, диктатора обуревала идея, что американцы собираются высадить войска в районе Норильска и с помощью многочисленных узников ГУЛАГа захватить этот богатый ископаемыми район. И следуя этой параноидальной идее, он приказал продлить железную дорогу, идущую из центра к Печоре, до полуострова Таймыр. Для этого ему нужны были новые миллионы строителей. Проблему эту он собирался решить, отправив на Север сотни тысяч людей, заодно уничтожив весь еврейский народ.
Об этих планах рассказал мне Семен Подкаминер, полковник НКВД Ленинградского фронта. Знал об этом, разумеется, и Мессинг. Вот почему, вызвав на себя гнев Сталина, он публично заявил в театре "Красный факел" Новосибирска, что война окончится победой весной 1945 года. При одном, однако, условии, о котором он скажет только лично Сталину.
Сталин тут же вызвал Мессинга в Москву:
- Я же запретил тебе вещать. И потом - мы только что разбили немцев под Курском и Орлом, а ты говоришь, что война продлится еще целых два года.
- Возможно, и дольше. Но это зависит от вас. Оставьте планы со строительством дороги на Таймыр. И все, что связано с ними.
- Ты чей агент? - спросил Сталин, беря Мессинга за горло. - Гитлера или Черчилля?
- Берите выше. Его. Мне был голос - спасти мой народ. И вам помочь в конце вашей жизни. Когда вы останетесь один, без друзей, без врачей.
*
Он пришел к Сталину десять лет спустя, когда, после ареста еврейских врачей, Сталин лишил себя медицинской помощи.
Было время бешеного разгула антисемитизма. Вождь в преддверье смерти приступил к "окончательному решению еврейского вопроса". Спасти российских евреев могла лишь смерть тирана. И вот 5 марта, на еврейский праздник Пурим, пришел "великий сдох".
Скоропостижная кончина тирана все еще остается загадкой. Отчего скончался здоровый человек, никогда не лечившийся и незадолго до смерти побывавший в парной? Известно, что он пьянствовал с членами Политбюро, затем заперся в одной из комнат, куда никому не было входа. А когда его нашли, он был уже при смерти.
До меня дошел рассказ Вольфа Мессинга о кончине Сталина.
- За своих просишь, за евреев. Все вы - враги народа. Вас ждет одна и та же судьба. И тебя, жид, тоже. Ах, да, ты же предсказываешь будущее. Ты знаешь, когда ты умрешь?
- После вас, товарищ Сталин.
- Значит, тебе известно, когда я умру.
- Очень скоро - на еврейский праздник. Если это будет обычный день, евреи все равно объявят его праздником. Кстати, сегодня Пурим, день, когда погиб враг евреев Аман. Самое время умереть и вам, товарищ Сталин.
У Сталина от страха выкатились глаза. Он открыл рот, но крик его был беззвучен. И вдруг веки его стали тяжелыми. Сталин упал на ковер.
Там, на ковре, его и нашли 20 часов спустяя, умирающим, и перенесли на диван. Речь к нему больше не возвращалась. А радио продолжало врать, что вождь жив и у него мерцательная аритмия. О смерти сообщили позже.
Мессинг ушел с дачи так же незаметно, как и пришел туда. Дело его жизни было завершено.
*
Маргарита передала мне рассказ Мессинга, спросив, правда ли, что Сталин умер на Пурим. Я сверился с календарем - так оно и было.
В разговоре с Мессингом я просил его подтвердить рассказ о смерти Сталина. Он сказал: "Убить тирана, спасти свой народ - большая мицва. Я сделал это. Настанет время, вы уедете навсегда из этой страны, будете жить за океаном. Не пытайтесь никому рассказать эту историю. Впрочем, вам все равно не поверят".
Прошло много лет, сбылось еще одно пророчество Мессинга - я живу в Америке. И я решил написать о том, что слышал - для соотечественников, не для американцев. Ведь последние даже не верят, что жил в России чудотворец по имени Вольф Мессинг.
* Вмешательство сверхъестественных сил в партийные дела все же состоялось. На XXII съезде выступила старая большевичка Дарья (Дора) Лазуркина и сказала следующее: "Во сне ко мне часто приходит Ильич и говорит: "Мне неприятно лежать в Мавозлее рядом со Сталиным: он совершил столько зла"". "Известия", печатавшие репортаж со съезда, отмечали, что зал встретил заявление Лазуркиной бурными аплодисментами.
"БОМБА ДЛЯ ТОВАРИЩА СТАЛИНА"
Эта необычная трагикомическая история, правдивость которой подтверждают пожелтевшие страницы старого следственного дела, хранящегося в фондах Центрального архива ФСБ России, началась февральским утром 1937 года. В самом начале рабочего дня, значившегося в календаре под магическим числом 13, в приемную НКВД СССР на Кузнецком Мосту вошел мужчина средних лет и, украдкой озираясь по сторонам, опустил в находящийся в вестибюле почтовый ящик тетрадный листок бумаги, после чего быстро удалился.
ТЕРРОРИСТ, КОТОРЫЙ НЕ ХОТЕЛ УБИВАТЬ
Через некоторое время письмо, написанное в форме заявления, уже держал в руках дежурный оперативный работник Лубянки. "В НКВД СССР от Ильина Семена Алексеевича, говорилось в нем (здесь и далее фамилии действующих лиц изменены. Прим. авт.). Мой родственник по жене Виктор Ефимович Давыдов сегодня, 13 февраля, в беседе со мной сознался в том, что он принял участие в подготовке террористического акта против тов. Сталина. По его словам, 7 февраля в 16 часов дня он стоял на Можайском шоссе вооруженный бомбами и ждал автомобиль тов. Сталина чтобы совершить убийство тов. Сталина. Давыдов мне сказал, что совершить это преступление его научили инженеры завода N 22 Миронов и Евсеев. Давыдов теракта не совершил, потому что не хотел этого делать.
Давыдов работает на заводе N 22 и живет на Можайском шоссе.
Считаю своим долгом сообщить об этом немедленно".
Серьезность полученного сигнала не оставляла чекистам времени на его тщательную проверку и долгие раздумья, поскольку на карту была поставлена жизнь руководителя страны и вождя партии. Подозреваемый в подготовке теракта двадцатитрехлетний мастер авиационного завода N 22 Виктор Давыдов был арестован вечером того же дня и доставлен на допрос на Лубянку.
Во время первого же допроса он откровенно признался следователю в том, что указал в заявлении Ильин. Виктор подтвердил, что его начальники Миронов и Евсеев поручили ему убить Сталина в тот момент, когда машина будет проезжать по Можайскому шоссе. Для этой цели ему передали две бомбы, наган и 40 патронов к нему, которые он принес домой и спрятал в сарае с дровами. При этом Виктор, по просьбе следователя, подробно описал внешний вид и устройство бомб, заявив, что одну из них он планировал кинуть в машину вождя, а другой взорвать себя.
Затем "террорист" поведал чекистам детали несостоявшегося убийства Сталина:
"7 февраля 1937 года к 4 часам дня, когда должен был проехать Сталин, я положил в карман бомбы, наган и пошел к Можайскому шоссе. Недалеко от своего дома я выбрал место, где через шоссе проходит канавка, и машины здесь уменьшают скорость, и стал ждать автомобиля Сталина. Примерно в 4 часа дня на машине проехал Сталин, но я из-за нерешительности и боязни бросать бомбы не смог. После того как машина прошла, я вернулся домой. Бомбы, наган и патроны я бросил в прорубь на Москве-реке, недалеко от того места, где женщины стирают белье. С Мироновым и Евсеевым я не встречался из-за боязни, так как они угрожали меня убить, если я не смогу бросить бомбы в Сталина. Обо всем этом я рассказал жене, родственникам и хотел также заявить в НКВД, но не успел".
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ
После подобных признаний у чекистов практически не оставалось сомнений в правдивости показаний Давыдова. Однако вскоре, когда его вызвали на очередной допрос и потребовали поподробнее рассказать об обстоятельствах, при которых инженер Евсеев завербовал его для совершения теракта над тов. Сталиным, Виктор, не моргнув глазом, сообщил: "Я заявляю, что я оклеветал в своих показаниях 13 февраля 1937 года, данных мною после моего ареста, себя и инженеров завода N 22 Евсеева и Миронова. Я никем из них не был завербован. Вся история с подготовкой теракта была мною выдумана от начала и до конца". Далее он поведал о причине, по которой дал волю своей бурной фантазии. Все оказалось довольно просто. Столь оригинальным способом Давыдов покрывал... свою супружескую неверность!
Тайной привязанностью Виктора оказалась его давняя знакомая по имени Наташа, проживавшая в подмосковном поселке Баковка. С ней-то и коротал вечера молодой мастер авиазавода. "Зачем вы к ней ездили? " наивно спросил следователь. "Я ухаживал за ней", ответил герой-любовник. "Вы что же, не унимался следователь, собирались бросить свою жену, которую, как вы сказали ранее, любите? ". "Нет, я просто хотел весело провести время", признался Давыдов.
При этом, приходя домой за полночь да еще к тому же нетрезвым, он сообщал жене, что задержался на работе. Чуть позже появились рассказы-небылицы о том, что остаться на заводе его просили непосредственные начальники инженеры Евсеев и Миронов. "В последнее время, говорил Виктор жене, эти люди стали проявлять ко мне повышенное внимание: катают на машине, угощают вином, дают деньги на карманные расходы".
Ко всему прочему для поездок в Баковку Давыдову частенько приходилось отпрашиваться с работы. Постоянные отлучки молодого мастера вскоре стали надоедать начальнику цеха, который поставил вопрос о снятии его с руководящей должности.
Эту новость Виктор воспринял как тяжелый удар. Но, не желая сообщать жене о своих неприятностях, а также об их истинных причинах, он стал убеждать ее в том, что лучше было бы им бросить суматошную Москву и переехать жить в какой-нибудь тихий южный городок.
Однако жена Давыдова покидать столицу совершенно не хотела.
ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА
Поняв, что подобные аргументы не оказывают на нее никакого воздействия, Виктор подключил всю свою бурную фантазию. В один из вечеров, явившись, как всегда, поздно, он рассказал супруге "страшную" историю о том, что Евсеев и Миронов впутали его в троцкистскую организацию и поручили ни много, ни мало убить товарища Сталина. В случае же невыполнения задания его, мол, ждет неминуемая расправа от рук троцкистов. При этом весь рассказ Давыдов разыграл по-актерски эмоционально. "Он в этот вечер был как сумасшедший, вспоминала на следствии его жена, метался по комнате, пугался всякого стука, говорил, что если его найдут, то убьют, собирался ехать ночевать к теще, уговаривал меня остаться дома. Рассказывал он долго, постоянно хватался за голову, очень страдал, предлагал мне умереть".
Этим же вечером, 12 февраля, чета Давыдовых на такси быстро отправилась к родителям жены, чтобы на семейном совете в присутствии и других родственников обсудить создавшуюся ситуацию и попытаться найти из нее правильный выход. За общим столом Виктор еще раз во всех подробностях и деталях поведал о своей несостоявшейся попытке убить товарища Сталина. Озабоченные родственники до самого утра совещались, решая, как лучше выпутаться из этой истории. Суть советов Виктору в основном свелась к тому, что ему самому надо пойти в НКВД и чистосердечно во всем признаться. Давыдов согласился и заявил, что после работы непременно пойдет на Лубянку.
Однако, выйдя вечером из ворот завода, он некоторое время погулял по городу и, придя домой в 10 часов с расстроенным видом, заявил, что в НКВД он все-таки был. "Ну что тебе там сказали? " спросила взволнованная жена. "Мне сказали, чтобы срочно уезжал из этого города", в очередной раз соврал Давыдов.
В 37-м БЕЗНАКАЗАННО НЕ ШУТИЛИ
А спустя несколько минут раздался звонок в дверь, за порогом которой стояли сотрудники НКВД. Давыдова арестовали и увезли в Бутырскую тюрьму. Оказалось, что присутствовавший на ночном семейном совете свояк "террориста" Семен Алексеевич Ильин решил не дожидаться, пока его родственник посетит дом на Лубянке. Поутру он сел за стол и с чувством глубокого удовлетворения исполнил свой "гражданский долг", изложив все подробности ночного монолога Виктора. Затем не поленился и сам отнес заявление в приемную НКВД. Что было дальше - известно.
Признание Давыдова в том, что вся история с покушением на Сталина была выдумкой, повергло в замешательство видавшего виды следователя, поскольку ситуация явно не укладывалась в обычные рамки. На дворе 1937 год!
Арестованные отрицали предъявляемые обвинения, как правило, лишь на первом допросе, но потом признавали даже самые фантастические обвинения в свой адрес. Здесь же все было совершенно наоборот. Недоумевая, следователь спросил Давыдова: "Но разве вы не понимали, что ваша жена и другие родственники, услышав о том, что вы участвуете в таком гнусном преступлении, как подготовка убийства товарища Сталина, немедленно заявят об этом в НКВД? Чего ради вы подвергали себя такой опасности? " "Я не ожидал, что они донесут на меня в НКВД! " спокойно ответил ему лжетеррорист.
В свою очередь чекисты пытались проверить, когда же Давыдов лгал, а когда говорил правду. Были допрошены все его родственники, присутствовавшие на ночном семейном совете, инженер Евсеев и ряд других работников завода N 22, а также Наташа из Баковки. Здесь, между прочим, выяснилось, что Виктор обманывал и ее, обещая в скором времени жениться. А Евсеев заявил, что никаких отношений с Давыдовым, кроме служебных, у него не было, как не было совместных выпивок и катаний на машине.
Помимо допросов, по указанию НКВД, водолазы Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) обследовали дно Москвы-реки в том месте, где, по словам Давыдова, он бросил в прорубь бомбы и пистолет с патронами. Естественно, ничего не нашли. Вдобавок к этому врачи Бутырской тюрьмы провели психиатрическое обследование "террориста" на вменяемость и пришли к заключению, что он вполне здоров.
Однако человек, заявивший во всеуслышание в 1937 году о намерении, пусть даже и ложном, совершить покушение на Сталина, уже не мог оставаться на свободе. В той ситуации лучшим подарком Давыдову могла быть только сохраненная жизнь. 28 июня 1937 года Особое совещание при НКВД СССР "по подозрению в террористической деятельности" приговорило Виктора Ефимовича Давыдова к восьми годам тюремного заключения.
Полностью отбыв свой срок в Красноярском крае, он остался работать в одном из маленьких городков. Завел новую семью. Но ошибка молодости вновь напомнила о себе в 1952 году. Его, как "потенциального террориста", вновь арестовали и направили в ссылку. И только в 1955 году, будучи полностью реабилитированным, он смог окончательно вернуться к спокойной жизни.
