Кто не успел - тот опоздал, кто первый встал - того и тапочки, кто долго спит - немного умер. Вешняя вода смывает зимнюю грязь, а юные народы напоминают о старости. Камень в горах срывает лавину, а кусочек свинца уносит человеческую жизнь, которая и так длится недолго.

Последний кристалл соли делает воду солёной, а безвкусную пищу - съедобной. Когда истощается соль земли - её пашут, а хлеб умножает народы. Но для чего - скажут другие. Ветер перемен всегда дует с востока, иногда притворяясь западным. Малый народ, стонущий на солончаках, вдруг становится покорителем вселенной.

Князь Игорь и Чингизхан были ровесники: плюс - минус пять лет с высоты восьми веков ничего не значат. Но насколько разные судьбы! Выросший в холе и неге Игорь стал рыцарем в худшем понимании этого слова и жизни не знал. По молодечеству, чести ради и мести кровной воевал - не кусок хлеба рвал у соседа. И жизнь свою кончил в 25 лет - независимо от того, сколько он прожил на самом деле. Миф фиксирует главное - выходную арию героя, а потом ему лучше умереть и не портить сказку. Только историки знают, как сильно он её испортил, а благодушные потомки ни о чём не догадываются: для них князь Игорь вечно молод и навсегда остался в мае 1185 года.

Чингизхан принадлежал к числу тех людей, чья Судьба начинается на закате жизни. Мог ли подумать вождь мелкого рода, раб с колодкой на шее, что жизнь вознесёт его только после 50 лет?

Судьба поднимает нас так же высоко, как низко опускает. Все великие судьбы связаны с великими унижениями, каждый несёт свой крест и не может передать его другим. Не стоит завидовать соседу: Голгофа везде одинакова, только путь к ней разный. И палач наверху всегда попрекает жертву медлительностью.

Плохо жить в скандальной семье: каждый считает кусок хлеба во рту соседа своим и не может молчать.Плохо жить народу, не знающему закона и порядка: власть кулака переменчива, дряхлеют сильные руки и только слёзы неизбывной обиды катятся по щекам беззубого старика. Сильные расталкивают слабых, наглые - терпимых, подлые - честных, разрывая по ходу дела глотку друг другу. Воюют мелкие людишки между собой за лучшее место на общем болоте.

Когда лягушки кричат громче: на сытый желудок или на пустое брюхо? И бывает ли у лягушек брюшко пустым? Что вывело татарские племена, обитавшие в верховьях реки Амур из состояния традиционного самопожирания? Стоит ли тратить силы на приручение дикого жеребца, если у него рёбра торчат наружу? Хороший хозяин пожалеет уздечку, как и самого себя: такой сбросит седока не потому, что буен, а потому, что сам упадёт.

Великие дела творились на Западе восемь веков назад: Ричард Львиное Сердце воевал в Палестинах с арабскими боевиками из террористических группировок - и совсем не преуспел. Но легенду по себе составил неплохую.Фридрих Барбаросса ещё не догадывался, что его именем назовут самый провальный интеграционный проект 20-го века. Он весело воевал в Европах, а на старости лет позавидовал пустой славе Львиного Сердца: поехал и сам бороться с террористами - но утонул в Турции. Которой, к слову сказать, тогда тоже ещё не было. Известным стал только благодаря печально кончившейся экспедиции Адольфа Гитлера - который тоже поехал на Восток со святыми намерениями. Неизвестные тевтонские рыцари воздвигали крест животворящий на Балтике - успешно, но долго. В историческую сказку попали только благодаря энергичному \временами\ сопротивлению тех, кого они осчастливливали. В целом Запад явно двинулся на Восток - не столь решительно, сколь помпезно.

А в степях между Гоби и Сибирью стояла чудесная погода: вдруг пошли дожди и стали дружно всходить травы. Тучные стада стали кормить мирных пастухов на убой. Дети росли, как трава - а выростали воины. Схватки становились упорными: сытый бьётся лучше и завзято. Женщины усердно рожали, волчьи стаи укрупнялись - а это не к добру. Молодые чудо-богатыри с удовольствием гоняли табуны чужих лошадей с места на место - отрывая друг другу головы и вытаптывая стариков. Перемешивались гурты скота, перемешивались женщины: дети враждующих племён вдруг стали узнавать себя в песнях чужаков.

Тридцать лет и три года обиженный мальчик носился по степям своей родины, собирая многие роды в один народ. Он не знал сантиментов, но жизнь знал хорошо: головы, не способные думать, сажались на колья - им там самое место. Негнущиеся хребты ломались, а непокорные тела неспешно варились в походных кухнях. Не пищи ради - в показательном порядке для вящего сплочения и так верных нукеров. На место степной справедливости он поставил закон, который удерживал кулак сильного страхам мучительной смерти.

Так восемь веков назад родился народ монголов. Не было в его рождении ничего особенного: роды всегда одинаковы - это кровь, слизь и фекалии. И мучительные конвульсии, и просьбы повитухи потерпеть - уже недолго осталось. Новорождённый народ сначала кричит сам - как и положено ребёнку. Но очень скоро начинают кричать его соседи.