Никогда не возникало ощущения, что музыка говорит с вами?

Возможно, это не иллюзия, в музыке звуки соединяются друг с другом по тому же шаблону, что и слова в произведениях изящной словесности, утверждает аргентинский физик. Его анализ также позволил обнаружить разницу между тональными композициями, написанных в определенном ладу, и атональными, в которых лад не соблюдается. Это объясняет, почему многим так сложно воспринимать атональные произведения.

Как в письменных текстах, так и в речи частота употребления определенных слов подчиняется удивительной закономерности. В 30-е годы прошлого века американский социолог Джордж Кингслев Зипф обнаружил, что если проранжировать слова в тексте в зависимости от того, сколько раз они употребляются, то его ранг будет примерно пропорционален его частоте в минус первой степени. Иными словами график, сравнивающий оба этих значения будет представлять собой прямую линию.

Экономист и социолог Герберт Симон позже предложил математическое объяснение этой взаимосвязи. Он утверждал, что по мере развития текста возникает значимый контекст, в котором уже использовавшиеся слова имеют большую вероятность появиться еще, чем другие, случайные слова. К примеру, в данном тексте слово <музыка> может появиться с большей вероятностью, чем слово <сосиска>.

Физик Дамиан Занетте из Института Балсейро (Аргентина) воспользовался этой идеей, чтобы проверить, создают ли семантический контекст разные типы музыки. Тональность, в которой написан музыкальный отрывок - один из факторов, определяющих относительную вероятность появления тех или иных нот. Второй фактор - повторение и развитие определенных музыкальных фраз.

Чтобы измерить эти факторы, Занетте проанализировал четыре произведения И.С. Баха, А. Моцарта, К.Дебюсси и Шонберга. Каждое из них является сольной фортепианной партией, но они отличаются по стилю и времени написания. Занетте рассчитал частоту появления разных нот в каждом отрывке (принимая во внимание как высоту звука, так и его длительность) и сопоставил эти данные с рангом, рассчитанным для каждого звука, точно также, как делал это Зипф с текстами.

Во всех фрагментах распределение было очень похожим на то, что встречается в текстах, особенно для нот с высоким рангом. Но степень выраженности этой зависимости менялась - у Шонберга, в одной из первых действительно атональных работ, эта зависимость выражена слабее, в ней словно нет стабильного набора постоянно используемых <слов>. Размер этого набора изменяется примерно с такой же скоростью, как и продолжительность пьесы, новые слова постоянно вводятся, а старые редко повторяются. И хотя все эти произведения обладают свойствами текста, в атональной композиции меньше структуры и контекста, это словно история, персонажи которой постоянно меняются. Возможно, именно поэтому для многих людей так сложно воспринимать атональную музыку - ведь в ней постоянно меняется контекст.