В этой статье встречается не только такое позитивное понятие, как национальная идентичность, но и такое неоднозначное как "национальный патриотизм" и даже "Европейский национализм". Под этим автор понимает желание народов сохранить культурную автономию в изменившихся условиях объединенной Европы. Несмотря на то, что редакция <Открытого города> не со всеми утверждениями автора согласна, мы считаем ее полезной и интересной тем, кто интересуется национальными меньшинствами в Европе.
Во время одного из своих визитов в Германию Президент Соединенных Штатов огласил список европейских территорий, чье население, по его мнению, отличается исключительным "национальным патриотизмом", но при этом воздерживается от сепаратистских настроений. В этом списке оказались Каталония, Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия, Пьемонт, Ломбардия, Рутения, Силезия и Трансильвания. Каждое из этих таких разных географических, политических и культурных образований имеет свое собственное прошлое и свое особое настоящее. Но их всех объединяет нежелание утратить свою национальную идентичность. В рамках объединенной Европы они хотят остаться тем, что они есть. Если это "национальный патриотизм", то очень специфический. Его суть лучше всего сформулировал известный каталонский и испанский журналист начала века Аугусти Калвет, писавший под псевдонимом Газиел: "Абрикос ощущает себя абрикосом, а не персиком. И даже когда мы признавали более низкий уровень своей нации или превосходство какой-либо другой, то делали это охотно, но не отрекаясь ни от чего в нашей малости, потому только, что она - наша. Как мы видим, есть жаворонки и соловьи, и мы не сойдем за воробьев; при этом нашего полета и нашей песни нам достаточно". Такую позицию президент США назвал в своем выступлении "европейским национализмом".
Кто же они, эти "европейские национальные патриоты"?
Каталония
После смерти генерала Франко по всей Испании начали стремительно разворачиваться политические движения, стали образовываться политические партии. Страна больше не хотела жить по-старому. Каталонию - область, которая при правлении "каудильо" подверглась жесточайшему этнолингвистическому и политическому геноциду, - захлестнули многотысячные манифестации под лозунгами "Свобода, Амнистия и Автономия". 25 июня 1977 года в Каталонии прошли первые после диктатуры свободные выборы и была избрана Ассамблея каталонских парламентариев. 29 сентября 1977 года каталонцы получили свое собственное правительство. Новая Конституция Испании 1978 года постановила, что отныне государство будет строиться на базе автономий. Самое значительное достижение парламента Каталонии - законы 1983 и 1998 годов о нормализации лингвистической ситуации в автономии. Первый гарантировал равноправие каталанского и испанского языков на этой территории (при Франко каталанский язык был запрещен). Второй закон подтверждал равноправие двух языков и устанавливал меры по защите каталанского языка. Последние выборы в парламент Каталонии прошли 17 октября 1999 года и 135 мест в нем занимают депутаты пяти партий.
Шотландия
В рамках политики децентрализации, начатой Тони Блэром, в Шотландии прошел общенародный референдум, по результатам которого в июле прошлого года был восстановлен парламент. Последний парламент был упразднен почти триста лет назад, в 1707 году, после официального объединения с Англией. Автономия Шотландии подразумевает, что она имеет законодательное и исполнительное права, а также право собирать налоги. Вопросы обороны и внешних связей остаются в ведении английского правительства, как, впрочем, и контроль над транспортом, энергосистемой и средствами массовой информации. Помимо этого парламент, заседающий в Вестминстере, включает в себя 72 депутата от Шотландии, что должно символизировать неразрывную связь Лондона и этой автономии.
Уэльс
Уэльс был завоеван Англией в XIII веке, но до 1536 года был автономным княжеством. Современная уэльская автономия гораздо более скромная, чем шотландская. Парламентская ассамблея заседает в главном городе графства - Кардиффе. У нее нет законодательного права, не может она и собирать налоги. К ее компетенции относится лишь формирование бюджета, который определяется Лондоном. Парламент был восстановлен в результате общенародного референдума небольшим перевесом голосов (51,1 против 49,9 процента). "Национальный патриотизм" валлийцев можно определить как вялый и более чем умеренный. Националистические настроения сохраняются, в основном, в горных и удаленных районах Уэльса.
Северная Ирландия
2 декабря - историческая дата для Северной Ирландии. В этот день возобновил свою работу парламент, который был лишен английскими властями всех прав в 1972 году. На сегодняшний день в его компетенции - вопросы здравоохранения, образования и финансов. В то же время сбор налогов, безопасность и юстиция остаются в ведении Лондона. Первый раз протестантские юнионисты и католические республиканцы образовали единое правительство в 1921 году, когда была образована Ирландская Республика. Но когда недовольные положением вещей католики взяли контроль над ситуацией в свои руки и в Северной Ирландии начала активно действовать Ирландская республиканская армия (ИРА), Англия направила сюда войска, отменила самоуправление и ввела свое прямое правление на этой территории. Первый шаг к миру был сделан английским правительством в 1993 году. За тридцать лет (с 1972 по 1993), когда Северную Ирландию захлестнула стихия жестокости и насилия, погибло более трех тысяч человек.
Ломбардия
Ломбардия получила свое название от ломбардцев - германского племени, которое между 568 и 774 годами имело свое собственное королевство в Северной Италии. Сегодня это одна из двадцати областей, входящих в состав Италии. Ломбардия - одна из наиболее гомогенных европейских территорий с точки зрения лингвистики, но очень разнородна с политической, экономической и культурной точек зрения. Прежде всего, бросается в глаза разница в экономическом развитии между благополучным севером и более отсталым югом. "Национальный патриотизм" более развит на севере, что наводит на мысль о тесной связи экономического процветания и национального чувства. Чувство национальной самоидентификации начало выкристаллизовываться в Ломбардии в начале восьмидесятых годов. Тогда была создана Ломбардская Лига - региональное движение, которое ставило своей целью защиту культуры этого региона, защиту ломбардского диалекта и стремилась к автономии от Рима. (Интересно, что в XII-XIII веках уже создавалась Ломбардская Лига, которая объявила войну Священной Римской империи и отстояла независимость Ломбардии.) Затем Ломбардская Лига вошла в состав Лиги Севера, которая отстаивает идею отделения северных регионов - так называемой Падании - от Италии.
Пьемонт
Случай Пьемонта - области на северо-западе Италии - похож на случай Ломбардии. На его территории также распространен свой особый диалект. Пьемонт и Ломбардия - регионы, в которых Лига Севера Умберто Босси добилась наилучших результатов (ее поддерживают около 20 процентов избирателей). Пока же Пьемонт входит в состав только воображаемой Падании.
Рутения
Рутены - народ, который живет на западном берегу по линии Двина-Днепр и который на протяжении всей его истории пытались ассимилировать другие народы. Права на него заявляли Польша, Австрия, Австро-Венгерская Империя, Литва, Чехословакия, Венгрия, Румыния и Россия. Рутены очень недолго имели собственную ограниченную автономию, когда входили в состав Чехословакии. Однако во время Второй мировой войны эту территорию аннексировала Венгрия. В конце концов Рутения отошла к СССР и была включена в состав Украины.
Силезия
Силезия - область, которая в результате Второй мировой войны отошла к Польше, но несет на себе явный отпечаток немецкой культуры. До войны Силезия входила в состав Чехословакии, потом была разделена между Польшей и Германией. После краха III Рейха Варшава объявила борьбу с "германизацией" Силезии, выселила с этой территории немцев и заселила ее поляками из центральных регионов страны.
Трансильвания
Историческая область на севере Румынии. С XI-XII веков была частью Венгрии, потом вошла в состав Оттоманской империи. Позднее опять оказалась территорией Венгрии. После Второй мировой войны Трансильвания отошла к Румынии. Сегодня венгры на этой территории составляют абсолютное меньшинство.
Ася Левина: Борьба за мир и европейский национализм
На наших глазах происходит развал всей западной системы союзов, созданных после войны; держалась эта система страхом перед СССР; сейчас, по мнению некоторых политиков, бояться больше нечего и можно дать волю своим старым амбициям и претензиям.
Говорят, что в молодости Герхард Шредер, уже будучи депутатом Бундестага от оппозиционной Социал-демократической партии, вцепился однажды в решетку забора ведомства федерального канцлера в Бонне и закричал: <Пустите меня сюда!>. Прошло много лет - и его впустили; как единодушно отмечают немецкие политические обозреватели, в деятельности канцлера до сих пор не просматривается ничего, кроме желания оставаться на своем посту.
К сожалению, этого недостаточно; в стране накопилось много проблем, решить которые социал-демократы не в состоянии. И канцлер нашел выход из положения:используя иракскую карту, он возглавил антиамериканский поход. Идея исходила от Йошки Фишера; обсуждая ситуацию в стране летом прошлого года, он сказал канцлеру, что < надо на предвыборной кампании выставить иракскую тему, иначе выставят нас!>.
Сегодня рейтинг канцлера чрезвычайно низок: только 27 процентов избирателей остались ему верны; его бывший друг, а ныне злейший враг Оскар Лафонтен, чуя слабость Шредера, заявил, что возвращается к политической деятельности; оппозиция готовится поставить на голосование в парламенте вопрос о доверии к канцлеру; его союз со своим вице и министром иностранных дел Йошкой Фишером трещит по всем швам. И чем хуже положение Шредера внутри страны и партии, тем сильнее нажимает он на борьбу за мир в споре с Америкой. В этом пункте население Германии его поддерживает, во всем остальном - нет.
Затевая эту борьбу, он, разумеется, не предвидел всех ее последствий; но, как сказал поэт, <нам не дано предугадать, чем наше слово отзовется>; чем выше социальный статус человека, тем сильнее резонанс от его слов и действий и тем непредсказуемее реакция общества. Борьба канцлера за свое место под солнцем неожиданно вызвала всплеск немецкого патриотизма; партийные и государственные лидеры проповедуют откровенный антиамериканизм: мы слушались вас с 1945 года, говорят они, теперь все, мы будем поступать так, как считаем нужным мы, а не вы; несколько министров участвовали в демонстрации за мир в Берлине; председатель Бундестага Вольфганг Тирзе призвал Европу к большей самостоятельности в отношениях с Америкой; первый телевизионный канал ARD 13-го февраля в программе <Монитор> обвинил США в стремлении создать <американскую империю>.
Главным союзником Шредера в Европе является Франция; президент Ширак, убежденный голлист, давно стремится сделать Европу, во главе с Парижем, разумеется, не менее влиятельной в мире, чем Соединенные Штаты; Франция до сих пор болезненно переживает падение своего престижа и не оставляет надежд на его восстановление. Сделать это самостоятельно она уже не в силах, но в рамках объединенной Европы и на плечах Германии - почему бы и нет? Тем более, что Германия, которую называют экономическим гигантом, но политическим карликом, сама предложила Франции антиамериканский союз. Эта идея так взволновала обоих лидеров, что, не посоветовавшись с остальными членами ЕС, они - Шредер и Ширак-выступили со своей инициативой мирного решения иракского вопроса. Инициатива была убогая: те же инспекторы, только числом побольше, плюс военная охрана; идеи никого не вдохновили, но поведение Франции и Германии возмутило многих и 8 стран - Италия, Великобритания, Испания, Португалия, Дания, Польша, Венгрия и Чехия - выступили с заявлением в поддержку Соединенных Штатов в иракском вопросе. Европа раскололась, ибо стали очевидными претензии Парижа и Берлина на руководящую роль в Европейском Союзе и, возможно, даже во всем мире. Раскололось и НАТО, чего следовало ожидать; НАТО - это военный союз Европы с Америкой; Франция еще в 60-х годах пыталась расколоть НАТО и даже вышла из него; она до сих пор не является членом военной комиссии Североатлантического союза. Антиамериканская настроенность диктует создание собственной армии, о чем в ЕС давно уже ведутся разговоры.
Итак, опять борьба за мировое господство; возможно эту европейскую традицию и имел в виду министр обороны США Рамсфельд, когда говорил о <старой Европе>; в Париже и Берлине его поняли и обиделись.
Любой большой поход нуждается в идеологии; сегодня на вооружение взят пацифизм, или <национал-пацифизм>, как назвала это движение газета ;постоянное слово тут - <национал>, добавка может быть любая, в зависимости от ситуации: национал-социализм, коммунизм, религия, любовь к ближнему или борьба за мир; совсем недавно по Европе прокатилась антисемитская кампания под лозунгом защиты прав палестинцев. Все эти движения есть проявления европейского национализма, очень старого; когда-то европейцы устраивали крестовые походы в попытке завоевать Ближний Восток, но, разумеется, воинственность преподносилась как святое дело - освобождение Гроба господня; сегодня - как борьба за мир.
Странное впечатление производят бесчисленные толпы миролюбцев на улицах европейских городов; люди несут антиамериканские лозунги и транспаранты, но ни одного - антииракского, хотя европейские СМИ старательно и постоянно разъясняет зловредность и антидемократичность режима Саддама Хусейна. Церковь всегда с народом; она подчеркивает свою симпатию к иракскому диктатору: его навестил и сердечно с ним побеседовал кардинал от Ватикана; Папа Римский принял министра иностранных дел Ирака; оно и понятно, ведь надо любить ближнего. Явная проиракская направленность борьбы за мир насторожила даже такого безукоризненно левого человека как Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан; он резко предупредил Саддама Хусейна, чтобы тот, в расчете на общественное мнение Запада, не пытался повернуть ситуацию в свою пользу. Не исключено, что именно эти сомнительные демонстрации отрезвят некоторых западных политиков.
Начинаю эти заметки с чувством душевной не- уверенности и колебаний. Неуверенность в том, что они будут опубликованы на страницах <СБ>. Хотя до меня дошли слухи, что главный редактор склонен дать возможность высказаться также и представителям оппозиции. Были колебания в том, следует ли это делать. Ведь за последние годы самая массовая газета сузила круг своих читателей, ограничив его теми, кто готов слушать в первую очередь идеологов власти и <интернационалистов>. Стоит ли эпатировать этих людей взглядами прямо противоположными, разрушая и без того хрупкий душевный мир и привычный устоявшийся образ мыслей?
И всё же, всё же... Мы граждане одного государства. Мы живем на одной земле. У нас общая судьба. Диалог надо начинать, как бы это трудно ни было. Потому что услышать и понять оппонента - это уже шаг к гражданскому миру, в сторону от глухой и неразумной конфронтации.
Это не означает, конечно, что диалог будет лёгким. Мы всё ещё живём в мире мифов советского коммунизма, которые для определённой части граждан стали частью образа мышления. Их разрушение, и даже оспаривание, психологически болезненно. Но целительно и необходимо, чтобы увидеть мир в его реальной сложности и красоте, чтобы вновь ощутить опору в духовном мире идей, так бездумно и неосмотрительно разрушенном инициаторами перестройки. Они полагали, что изменить социальные условия существования людей можно лишь на основе голого признания тупиковости предшествующего пути развития. Эти тупиковость, безвыходность с удручающей для них очевидностью проявились в неспособности социалистической системы обеспечить приемлемый уровень жизни населения и выдержать научно-техническую конкуренцию в военной сфере.
Бездумность и безоглядность, с которой была начата перестройка, была выгодна правящему классу коммунистической номенклатуры. В игре без правил, в игре на поле разрушенных идеалов, она имела естественные преимущества, обусловленные близостью к власти.
Она не замедлила ими воспользоваться, стремительно превращаясь в класс <новых русских>, конвертировавших власть политическую во власть денег. Но при этом она оставила разрушенным основание всякого гражданского согласия - не создав ясного представления о том, какое общество мы хотим иметь, что будет считаться в нем справедливым, а что несправедливым, что хорошо и что плохо.
Эта идеологическая недосказанность, неподготовленность начавшихся преобразований - типичная черта революций сверху, проводимых в интересах и по инициативе социальной верхушки общества, - имела два реальных итога. Первым стало быстрое прекращение осмысленных экономических преобразований, характер которых не был понятен народу. Возникший в результате этого глубокий и затяжной хозяйственный кризис вернул к жизни распавшиеся было структуры коммунистической партии и привел к усилению влияния коммунистической идеологии даже в большей степени, чем она имела в благополучные <застойные> годы.
Другим итогом, неожиданным для многих, стал взрыв национализма. Национально-освободительные движения сразу и стихийно возникли не только в <странах социализма>, имевших некоторую национальную самостоятельность и при коммунистах. Они возникли и в стране неограниченного интернационализма и <дружбы народов> - СССР. Уже сам факт массового и повсеместного приобретения демократическими движениями национальной окраски должен был бы привлечь внимание учёных и политиков, получить глубокое осмысление и интерпретацию. Так и произошло во всем мире, кроме, к сожалению, Беларуси.
Точнее сказать, кроме средств массовой информации в Беларуси, которые вопреки своему прямому назначению старательно обходят важнейшие вопросы общественной жизни, усвоив для себя лишь элементарную функцию трансляции правительственных решений. Этот упрёк относится не только к <СБ>. Достаточно пролистать и негосударственные издания, чтобы убедиться в удручающей пустоте их страниц. А Ленин был всё-таки прав, когда считал газету <массовым агитатором и пропагандистом>. Пропагандируя ж пустоту или, в лучшем случае, зады коммунистической идеологии, мы недалеко продвинемся в преодолении глубокого духовного кризиса, поразившего наше общество.
Что же такое национализм? Его часто путают с политической доктриной. Забывая, что еще совсем недавно СССР деньгами и оружием поддерживал национально-освободительные движения в Азии, Африке и Латинской Америке, где они имели левую, социалистическую окраску. Забывая, что националистические партии в сегодняшних Франции и Италии имеют очевидную праволиберальную окраску. Что в соседних Литве и Польше националистическими являются одновременно и социал-демократические (бывшие коммунистические) партии, и либерально-консервативные (антикоммунистические) партии.
Все станет понятным и кажущиеся противоречия исчезнут, если согласиться с тем, что национализм не есть политическое течение. Национализм - скорее идеология, мировоззрение. А точнее, социально-политическое проявление христианского мировоззрения. Кто читал Библию, согласится, что её ветхозаветная часть есть апология еврейского национализма. И в этом нет ничего удивительного, ибо корпус ветхозаветных книг был создан этим народом. Прекрасный миф о строителях Вавилонской башни, который имеет всемирно-исторический смысл, объясняет разделение рода человеческого на национальные сообщества промыслом Божьим.
И Новый Завет не отменяет и не осуждает культурного, этнического и расового разнообразия. Апостолы, ученики Христа, получив божественную санкцию на распространение христианства по всему миру, заговорили на разных языках. Этим самым было оправдано существование культурно-видовой многовариантности христианской цивилизации.
Да, национализм порождал войны. Но только тогда, когда у какого-нибудь народа принимал гипертрофированные преувеличенные формы шовинизма. Поводом для войны могли быть экономические, геополитические, религиозные или расовые мотивы, но действительной причиной, когда война заканчивалась аннексией, был только шовинизм. История знает десятки примеров многонациональных империй. И столько же примеров их развала, причиной чего также становился шовинизм господствующей нации, даже если в названии государства отсутствовало её имя. Греки в средневековье называли свою державу Священной Римской империей, турки свою - Оттоманской. Но конец в этих и других случаях был один - развал.
Наши оппоненты любят ссылаться на СССР как на пример, будто бы опровергающий общее правило. Так ли это? Можно ли представить больший национализм, чем в СССР, отгороженном от всего света железным занавесом? А та пропаганда превосходства советского образа жизни - разве это не советский, русскоязычный шовинизм? И можно ли представить, чтобы при развале СССР страны-вассалы, получив политическую свободу, получили и свою долю общегосударственной собственности? Свою часть золотовалютных резервов, морского флота, зарубежной и интеллектуальной собственности? Нет же. Всё это отошло к России, как метрополии советской империи. И разве не русские, составляя меньшинство в национальных республиках СССР, не составляли одновременно большинство в руководящих кадрах и в образованных слоях населения?
И разве не о существовании великорусского шовинизма говорит война в Чечне и тот факт, что за годы после развала СССР все политические течения в России от Жириновского до Явлинского приобрели <державный>, националистический характер? Разве кто-нибудь из них признает ленинское <право народов на самоопределение вплоть до отделения>?
Но дело вовсе не в счетах между народами, входившими в состав империи. Каждый народ, потерявший независимость, расплачивается за это своим трудом, интеллектом, своими богатствами. Так было всегда и везде. Так было и в СССР. Дело в самом праве каждого народа на независимость, на самостоятельное обустройство своей жизни в соответствии со своими традициями и ресурсами своей земли.
Не нужно надувать щёки и гордиться своими достижениями. Мы и сегодня, по сути, стоим на раздорожье - перед выбором своего пути. На запад от нас - один союз, на восток - другой. И нам не уйти от выбора. Исторического выбора. Лучше его сделать самим, основательно взвесив все <за> и <против>.
<Восточный союз> нам хорошо известен. Там нет равенства образовавших его народов. Недаром древние говорили:
К сожалению, в сегодняшних поисках государственной идеологии европейский национализм отсутствует. А зря. Ибо он для Беларуси чрезвычайно актуален. Чтобы войти в союз богатых государств, мало законодательно создать условия для рыночных отношений, мало демократизировать политическую систему. Беларусь должна стать национальным государством. Мне приятно слышать из уст А. Лукашенко, что суверенитет Беларуси не подлежит обсуждению. Для этого 15 лет назад создавался БНФ. Нужно только вернуть белорусскому языку статус единственного государственного. Тогда возможность интеграции на восток отпадёт сама собой. Останется только возможность интеграции на запад.
Двуязычие всегда временно. Важно только знать, чем оно закончится. Так сионистские эмиссары в СССР агитировали евреев по-русски. Но все евреи в Израиле говорят на иврите. И никому не запрещается говорить и по-русски. Хороший пример, которому стоит подражать.
PS. Артыкул пiсаўся для "Советской Белоруссии", але не быў там надрукаваны.
Юрий Ходыко
http://www.gs.promedia.by/arhiv/2003/337/4.htm
Корнецов С.А.: Эссе на тему: Запад - Восток. Россия
реферативная работа
Актуальная тема, на мой взгляд.
Ниже изложу тезисно (с культурологической точки зрения) то, о чем болит душа, и что прямо перекликается с темой.
1. Запад.
В какой культурной среде воспитывается человек, таков его образ жизни, таковы его установки и цели.
Общий исторический опыт свидетельствует о том, что западноевропейская цивилизация оказалась в кризисе далеко не в последнюю очередь вследствие узости свой культуры.
Достижения западной культуры, мягко выражаясь, не абсолютны. Мало того - просто разрушительны. Особенно для России. Триумф <массовой культуры> (на мой взгляд, чисто западное достижение), в частности, характеризуется великими гуманистами как упадок культуры. <Чрезмерное развитие индивидуализма в современном Западе ведет прямо к своему противоположному - к всеобщему обезличению и опошлению>1.
Совершенно согласен с мнением: технологический, экономический и правовой рационализм не уживаются с нравственной верой в добро. Равно как и с тезисом: мир может иметь общую судьбу, но не общую культуру.
Частнопредпринимательская деятельность, жесткая конкуренция резко ограничивают сферу сострадания и милосердия, деформируют нравственные принципы братства и уважения к каждой личности, с таким трудом прививаемые русскому народу православной культурой.
Анализируя западную цивилизацию, В.Соловьев отмечал, что в области знания ее постигла та же судьба, что и в области жизни общественной. Да и в отношении к природе в системе Западной культуры нет места для благоговения перед жизнью.
Наивный европоцентризм побудил западноевропейскую культуру отказаться от высокомерных претензий на превосходство не только в сфере экономики и политики, но и в сфере духовной культуры. А всякая унификация чревата насилием.
Мир массового потребления полностью поглотил и подчинил себе европейца. Обладание вещами в соответствии с рекламой, увеличение плотности потребления различными атрибутами комфорта стало его идолом. Любовь заменил секс, дружбу - денежный расчет, заботу о ближнем - брезгливая к неудачнику подачка. Еще в прошлом веке К.Д.Кавелин справедливо писал: <Западные европейцы забыли внутренний, нравственный, душевный мир человека, к которому именно и обращена евангельская проповедь. /:/ Западный европеец весь отдался выработке объективных условий существования в убеждении, что в них одних скрывается тайна человеческого благополучия и совершенствования: субъективная сторона в полном пренебрежении>2.
Христианское рвение понять смысл жизни сменилось увеличением технологически подчинить во имя практической выгоды естественные силы. Следствием этого явилась утрата обществом объединяющего духовного начала. Западная цивилизация тем самым обрекает людей на мелкий практицизм и заботу о банковском счете. Хотя в ней модно говорить о правах личности, сами права понимаются крайне ограниченно. Акцент делается не на личности, а на ее эгоизме и индивидуализме, на ее праве в угоду себе принести в жертву и семью, и государство, и этнос, и Родину.
2. Восток. Россия.
Общеизвестно, что в российской цивилизации огромную роль играют традиционные начала. Соборность, коллективизм, служение своему народу, т.е. приоритет общенациональных интересов над личными заботами, антипрагматический настрой - все это существенные черты русской культуры.
Русская культура всегда обладала <компенсаторным> механизмом развития, суть которого - в самозабвенном искании чистых идеалов в ответ на внешнее насилие. Результат - рвение русской души в царство добра, справедливости и правды: фанатизм Аввакума, образ <Святой Руси>, сектантство, хождение в народ, русская идея:
Своеобразие каждой культуры наиболее полно обнаруживается в так называемые критические периоды ее истории. Для России таким периодом оказались петровские реформы.
Нарочитое пренебрежение к старине со стороны Петра и его окружения разожгли страсти в стране и способствовали формированию духовной оппозиции его реформам. Петровские реформы всколыхнули Россию, не оставив никого равнодушным в оценке достигнутых результатов и определении дальнейших путей развития страны. Одним из следствий глубоких раздумий о судьбе своей родины явилось формирование в среде русской интеллигенции западничества, славянофильства, а затем и евразийства.
Эти три принципа (учение о соборности, самодержавии и православии), по мнению славянофилов3, определяют устройство России, уклад жизни русского населения и его нравственность. Славянофилы категорически выступали против слепого усвоения страной форм западноевропейской политической жизни. Совершенно согласен со славянофилами того времени (и настоящего): чрезмерная рационализация культуры Запада, ее мещанский практицизм и утилитаризм, убивает духовность, превращает человека в расчетливого эгоиста.
<Вся внешность европейской культуры была усвоена без всяких изменений, совершенно механически... И сладкая еда, и мягкие постели, и изящная праздность высшего класса, и роскошь обстановки, костюма, жилья - все это стало обыденным явлением>4.
<Затаенной мечтой каждого европейца является обезличение всех народов Земного шара, разрушение всех своеобразных обликов культур, кроме одной европейской.., которая желает прослыть общечеловеческой, а все прочие культуры превратить в культуры второго сорта>5. Так вот.
Россия - уникальная страна, в которой существует самобытная культура, адекватная как географическим условиям, так и ее историческим традициям и национальному характеру русской нации. И для нее неприемлемы ни европейский национализм, ни космополитизм. Солидарен с Кавелиным, главная ошибка западников в том, что они на европейские идеи смотрели (смотрят!) как на общечеловеческие. На самом деле они - порождение европейского национализма и индустриального общества. России нужны достижения европейской цивилизации, но не для того, чтобы русским стать европейцами и утратить свою самобытность, а для того, чтобы учесть достижения мировой науки и техники, выбрать из мировой культуры то, что соответствует ее традициям и укрепляет ее самобытность.
Еще В.С.Соловьев резко отзывался о той части русской интеллигенции, которая <вместо образа и подобия Божия все еще продолжает носить образ и подобие обезьяны> и обезьянничает перед Западом, и призывал <восстановить в себе русский народный характер, перестать творить себе кумира изо всякой узкой ничтожной идейки: стать равнодушнее к ограниченным интересам этой жизни, свободно и разумно уверовать в другую, высшую действительность>6.
Культура как Запада, так и Востока полна непреходящих духовных ценностей. Да, но в наше время безостановочно идет процесс ужасающей по своей разрушительной силе на эти ценности интеграции, <взаимообогащения культур>. Участвуя в ТАКОМ диалоге Запада и Востока, как Россия сохранит свою самобытность и самостоятельность, свое православное лицо и коллективистские принципы?
Примечания.
1. Соловьев В.С. Соч.: в 2т. Т. 1. С. 25.
2. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М., 1989. С. 465.
3. И.В.Киреевский, А.С.Хомяков, К.С.Аксаков, Ю.Ф.Самарин.
4. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3т. М., 1995. Т. 3. С. 131.
5. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. М., 1993. С. 54.
6. Соловьев В.С. Избранное. М., 1990. Т. 1. С. 31.
В центре внимания еженедельной печати - постановление Верховного суда США о правах заключенных на военной базе в Гуантанамо. Немецкая газета "Рейнишер меркур" называет этот документ "историческим".
Джордж Буш и Дональд Рамсфелд могут утешаться тем, что они проиграли все-таки не по всем статьям. Верховный суд США подтвердил, что 642 заключенных из 42 стран, которые вот уже два года без всякого обвинения содержатся в заключении в лагере военнопленных в Гуантанамо, с юридической точки зрения следует рассматривать как "вражеских боевиков". И тем не менее, решение Верховного суда стало очевидной пощечиной американской администрации. В нем, в частности, говорится, что в условиях демократии каждый арестованный имеет право на независимое юридическое расследование причин его задержания. При этом речь вовсе не идет о сочувствии к потенциально опасным преступникам, речь идет всего лишь об элементарных правилах демократического общества. Или, говоря словами судьи Сандры Дэй О'Коннор, "состояние войны не является заведомым оправданием любых действий президента, если затронуты права граждан нашей страны".
Постановление Верховного суда войдёт в историю США. На это указывают как необычные обстоятельства его принятия, как большое количество внесенных в документ особых мнений, так и сам стиль формулировок. Большинство судей признало, что Гуантанамо не является внеправовой зоной. 101 год назад США арендовали эту территорию, тем самым она подпадает под их юрисдикцию. Публикация фотографий издевательств над заключенными в Ираке, безусловно, повлияла на работу суда: ему пришлось учитывать, что отсутствие юридического контроля всегда таит в себе опасность злоупотреблений. Терроризм и война являются величайшим испытанием и причиной нестабильности в США, отмечает судья О'Коннор и подчёркивает: "Как раз в такое время мы обязаны в собственной стране оставаться верными тем принципам, за которые сражаемся за границей". Вот в каких судьях нуждается нация, стремящаяся бороться с терроризмом и одновременно уважать человеческое достоинство.
Швейцарский еженедельный журнал "Вельтвохе" в статье "Все против всех" утверждает, что в наши дни происходит возрождение идеи "национального государства":
12-го сентября 2001-го года, на следующий день после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне, французская газета Le Monde направила США трогательное послание в форме передовой статьи под заголовком "Мы все - американцы". Правда, французы забыли добавить: "Но только на один день. Потом мы вновь предадимся нашему излюбленному национальному хобби - антиамериканизму с культурной приправой". Антиамериканизм - это вызывающая наименьшие подозрения форма национализма в нынешней Европе, считающей, что она живет в пост-национальную эпоху. Этот фокус срабатывает и в обратном направлении, только американцы сдабривают свои антиевропейские настроения не культурными, а геополитическими аргументами, отдающими в большинстве случаев тем же национализмом. В этой связи можно было бы тома написать о введенной в обиход министром обороны США Дональдом Рамсфелдом презрительной формулировке "старая Европа". Или взять хотя бы сомнительное выражение газеты New York Times, присвоившей французам эпитет "трусливых обезьян - любителей сыра".
Даже швейцарцы в последнее время презрительно отмежевались от США, даже они, похоже, не видят ничего хорошего в последней оставшейся на Земле сверхдержаве. Поразительно, но факт: по данным последних опросов, 68 процентов швейцарцев негативно относятся к Соединенным Штатам. Традиционный европейский национализм не умер, он лишь спит, причем довольно неспокойно. Во время недавних выборов в Европейский парламент популярность национал-консервативных и право- экстремистских партий по сравнению с предыдущими выборами заметно выросла. В прошлом странам Запада удавалось объединиться лишь перед лицом врага, угрожающего самому существованию их цивилизации: дважды во время мировых войн против Германии и в противостоянии Советскому Союзу в период "холодной войны". Тем самым, как это ни парадоксально, нынешний кризис Запада имеет положительную сторону: он показывает, что опасность со стороны терроризма не так уж велика.
Подготовила Елена Грановская
Немецкая волна
http://bloc-notes.info/print.php?Lev=news&Id=4796
Декларируемый в советское время тезис о решении национального вопроса в стране не выдержал испытания перестроечными преобразованиями. С разрушением командно-административной системы нарушилась провозглашаемая прежде дружба народов, а входившие в "историческую общность советский народ" люди "вспомнили" о принадлежности к какой-либо национальности. Начался парад суверенитетов. Этим воспользовались предприимчивые политики, которые, используя национальную идею возрождения, консолидацию народов посредством этой идеи, пробуждение чувств к национальному самосознанию, стали стремиться достичь вершин власти в своих национальных государственных образованиях.
Подталкивание людей к национализму, поиск возникших проблем за счет другого народа, заведомо невыполнимые обещания благополучия на этой основе, игра на национальных чувствах - все это характерные признаки национальных политиков-популистов.
Наиболее характерная схема "терминологического" объяснения популизма такова: популизм - идеология, исходящая из признания народа главной ценностью в противовес государству. В идейном арсенале популизма важное место принадлежит проблеме личности. " В центре популистской идеологии, - писал английский исследователь популизма Д.Макре, - не экономика, не политика, даже не общество. Ее ядро - личность, в первую очередь ее моральный аспект". Это замечание справедливо для популистского мировоззрения, согласно которому главной задачей общества - его экономической и социальной политики - должно быть счастье рядового человека, его материальное благосостояние и духовная гармония. Вот оценка популизма, которую дал этому явлению политический деятель Франции Алекс Москович - соратник Шарля де Голля: "...во всем мире популизм считается искусством завоевывать симпатии людей".
В современной истории использование популистских методов характерно как для руководителей авторитарных и тоталитарных режимов, так и для политических деятелей демократических государств.
По мнению Д.Макре "популизм очень часто выступает в современном мире в неразрывном единстве с национализмом".
Национальная идея как никакая другая понятна народу и потому притягательна. Поэтому ее использование, особенно в переломные моменты истории, наиболее эффективно.
Каждый человек обладает многими специфическими чертами, в том числе этническими и политическими. В повседневной жизни он может стремиться жить вне политики или не ощущать своей национальной принадлежности. Однако в определенные моменты этнические и политические особенности личности просыпаются и очень громко дают о себе знать. Возникающие в связи с этим вопреки логике конфликты очень опасны. Они целиком находятся во власти эмоций. Идейно-теоретическое их оформление осуществляется в национальных идеологиях, в которых формулируется социальное и историческое предназначение этноса, определяются пути решения его проблем. Для их обозначения используется термин "национализм".
В зарубежной политологии этот термин употребляется в нейтральном смысле и не содержит оттенка как одобрения, так и неодобрения. В современном русском языке это слово имеет явно отрицательный оттенок: оно употребляется в тех случаях, когда говорящий хочет выразить свое неодобрение неумеренности, жестокости, исключительности, нетерпимости или каким-либо еще столь же неприемлемым сторонам националистического чувства.
По мнению профессора Кембриджского университета Э.Геллнера "национализм - это прежде всего политический принцип, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать. Националистическое чувство - это чувство негодования, вызванное нарушением этого принципа, или чувство удовлетворения, вызванное его осуществлением. Националистическое движение - это движение, вдохновленное чувством подобного рода".
По теории Л.Н.Гумилева люди объединяются по принципу комплиментарности, под которым понимается неосознанная симпатия к одним и антипатия к другим. Это неосознанное чувство является тем вирусом, который пробуждается в определенные моменты. Начинается болезнь под названием "национализм".
Каждый человек принадлежит к своему этносу - общности, которая, с одной стороны, представляет собой феномен, непосредственно взаимосвязанный с географической средой, с другой стороны, ее трансцендентное ядро - это местные нравы, обычаи, культ.
Академик А.М.Зимичев утверждает, что этнос всегда существует там, где есть разделение на "Мы" и "Не Мы". Естественно, этносы различаются вышеперечисленными чертами. Иногда к этим несоответствиям относятся спокойно, без раздражения в силу своей воспитанности, понимания, что мы все разные и не можем быть одинаковыми. Когда к различиям относятся агрессивно, не воспринимая особенности другого этноса, это критерий заболевания. Причина его: гипертрофированное противопоставление "своего особенного" своеобразию другого этноса.
Нация в отличие от этноса - это то, что существует не во мне, а вне меня, что дано не фактом моего рождения, а моими собственными усилиями и личным выбором. Нацию можно сменить, этнос - нельзя. Нация - это государственная, социальная, культурная принадлежность индивида, а не его антропологическая и этническая принадлежность. Национальное в психике людей, отравленное чувством превосходства и недоверия к другим нациям, сознанием собственной исключительности, становится атрибутом националистической идеологии. В обыденном сознании определенной категории людей могут дать о себе знать элементы националистического восприятия, хотя их носители субъективно не ощущают себя националистами. В то же время национализм, проявляясь на уровне
массовой психологии, может дать непредсказуемые результаты. Становясь фанатичным, все "не национальное" (свойственное другим нациям) считает чуждым, а все свое - "самым-самым". В националистических предрассудках любовь к самому себе выдается за любовь и расположение к своей национальной общности. Эта психологическая установка может получить и идеологическое обоснование, направляя чувство национального самолюбования в русло защиты интересов тех или иных социальных сил. Отсюда и тот факт, что определенные политические силы в своих корыстных интересах используют национализм на уровне предрассудков и чувств в целях защиты своих корыстных интересов. Поэтому этот вид национализма иногда более опасен, чем теоретически обоснованный национализм, который может быть более определенным, целенаправленным.
Национальная форма конфликта избирается их организаторами как наиболее удобная, лучше всего маскирующая истинные цели политических сил, стоящих за этими конфликтами. Поэтому в основе националистического противостояния лежат не только разнузданные страсти, стремление к национальному самоутверждению, накопившиеся и не решавшиеся годами социальные, экономические и прочие проблемы, но и вполне сознательное стремление некоторых политиков использовать проявления национальных чувств народа для удовлетворения своих личных политических амбиций. Как говорил русский просветитель и публицист В.Ф.Малиновский, любовь народа к самому себе становится источником добродетели лишь тогда, когда способна "управляться мудростью".
Политикам их природный инстинкт всегда подсказывает, какие психологические механизмы способны привести людей к тому или иному движению. И чаще всего они выбирают национальную идею. На волне национализма уже появилось немало национальных лидеров, претендующих на то, чтобы стать лидером нации. Легкость, с которой они делают восхождение на гребень политической волны, объясняется, прежде всего, тем, что проблемы нации затрагивают всех, кто идентифицирует себя с ней. Каждому они кажутся понятными и ясными.
Важный момент в понимании этого явления - изучение одного из важнейших атрибутов национально-этнической общности - национального самосознания. Под национальным самосознанием понимается совокупность черт индивида, группы, этнической общности, образовавшихся в процессе общения и восприятия своего отличия и сходства при соотнесении с другими социально-этническими общностями.
Национальное самосознание обладает огромной потенциальной взрывной силой. Дремлющее обычно при отсутствии внешнего толчка оно обретает силу, способную управлять деяниями всей национальной общности.
Нация не может успешно развиваться без политических лидеров, которые в своем сознании способны фокусировать проблемы и интересы ее развития и благополучия.
Политические и гражданские призывы, отражающие интересы и потребности общества и человека, могут формировать общественное мнение, способное привлечь внимание исследователей. Став национальной идеей, оно будет ждать "своего часа", когда появятся условия и возможности для ее реализации.
Как показывает практика ряда стран национальная политическая элита, рвущаяся к власти, очень эффективно использует этническую солидарность против социально-экономической, политической и культурной угрозы со стороны "центра".
Согласно этнофрейдистской концепции в реальной жизни нередко представители одной нации нетерпимы к представителям другой нации. Такое явление связано со стремлением человека возложить вину за неудачи и несчастья, преследующие свой народ, на чужой, стремлением найти "козла отпущения". Иногда последним становятся целые народы. З.Фрейд по этому поводу писал: "Немаловажной становится выгода малого культурного круга - он дает этому влечению (удовлетворению агрессивной наклонности - авт.) выход вовне, направляя агрессивность на стоящих за пределами круга. Всегда можно соединить связями любви огромное множество; единственное, что требуется - это наличие того, кто станет объектом агрессии".
Сначала в целях удержания власти национальная элита апеллирует ко всем слоям социальной структуры. Но так как исторически общеизвестно, что интересы нации в своем национальном самосознании наиболее полно и объективно выражает интеллигенция, то политическая элита переадресовывает роль инициатора национальных движений культурной и интеллектуальной верхушке. Политическая борьба приводит к тому, что наиболее активная часть национальной элиты, вовремя сориентировавшись, возглавляет национальные движения или делает ставку на них, претендуя на руководство обществом.
Следует признать, что национальные движения начинаются не без оснований. Так предпосылками национальных движений в нашей стране явились следующие: экономические - падение темпов экономического развития, низкий уровень жизни, ущемление хозяйствования, засилье центральных ведомств; исторические - борьба за независимость и достоинство нации, "белые пятна" ее истории, герои и легенды, вхождение в состав другого государства, депортация части населения; правовые - требование пересмотра союзного договора, четкое определение компетенций республик и Центра; демографические - иммиграция, падение роли коренной национальности, рождаемость и смертность; экологические - борьба против строительства АЭС, проблемы земли, ее недра, воды, ресурсы - "национальная территория"; национальная культура - реальная или надуманная угроза национальной самобытности, возрождение интереса к национальному богатству и традициям, состояние памятников истории и культуры; национальный язык - социальные функции, сферы функционирования, отношение к двуязычию; национальная символика - флаг, герб, гимн, элементы материальной и духовной культуры; межнациональные контакты.
Как отмечал Н.А.Бердяев "всякая нация стремится образовать свое государство, укрепить и усилить его. Это есть здоровый инстинкт нации. Потеря нацией своего государства, своей самостоятельности и суверенности есть великое несчастье, тяжелая болезнь, калечащая душу нации".
Но не всякая нация имела и имеет свою государственность. В истории общественно-политической мысли идея национального государства возникает в ответ на идею правового государства, защищаемую и развиваемую идеологами классического европейского либерализма.
Образование национальных государств имеет своей предпосылкой систему не только этнических, но и общечеловеческих ценностей, которые обращены не к обособленным друг от друга группам, а к индивидам, способным отделять себя от своей группы, мыслить независимо от нее. Нация и есть межиндивидуальная связь людей на базе некоторых общих для них ценностей и норм, задаваемых уже не общим происхождением, кровным родством или просто совместным проживанием, а культурой.
Идея национального государства что-то важное выражает и защищает - и в то же время нечто существенное зачастую отвергает и искажает. Она защищает суверенное право той или иной нации обрести политическую самостоятельность и независимость и добивается этого ценой ущемления, а то и откровенного попрания демократических принципов и норм человеческого общежития.
Взяв власть в свои руки, этнократическая элита приступает к государственным преобразованиям. Но все эти преобразования основной целью имеют зачастую не интересы нации, которая привела к власти, а к созданию легитимных основ для удержания на гребне политической карьеры.
Национальное самосознание оказывается обманутым. На нем спекулировали, использовали в политической борьбе. Идеи свободы, равенства, взаимного уважения оказались подмененными их политическими суррогатами, да еще односторонне истолкованными: суверенитет - как полная изоляция, сотрудничество - как полный разрыв старых связей и т.д.
Подобные лидеры используют ставший модным среди части интеллигенции в ряде регионов страны популистский национализм. Популисты на словах заботятся о национальной культуре, истории, языке, но все это у них заканчивается одними призывами. На деле же они оказываются неспособными их защитить, ничего сами не делают, чтобы исправить положение. Своими выступлениями они будоражат национальные чувства людей, нацеливают их искать виноватых на стороне, среди других наций.
По мнению Р.Г.Абдулатипова почти все руководители бывших советских республик пришли к власти за счет национал-популизма. Благодаря национал-популизму очень легко завоевать власть, но он же в конце концов автоматически загоняет такого политика к самым крайним силам национал-патриотизма. А если после прихода к власти он пытается выйти на умеренную ровную линию отношений с другими республиками, его попросту вышвыривают. Поэтому вся политическая тактика строится на подогреве национальных страстей. Мотив один - удержаться у власти.
К причинам национализма можно отнести неспособность политического строя создать хотя бы первичные гражданские институты в виде реального местного самоуправления, действующих политических и общественных структур, через которые этнические группы могли бы отстаивать и осуществлять свои интересы и права.
Обострению межэтнических, межнациональных противоречий способствует отсутствие легитимных, общественно-признанных форм их проявления и разрешения, то есть отсутствие исправно действующих механизмов, обеспечивающих рутинный, повседневный, будничный учет и баланс противоречивых интересов, в данном случае в области межнациональных отношений.
Национализм есть форма выражения национальных интересов. Национальные интересы - одна из движущих сил поведения и деятельности личности, национальности, нации, общества или государства. В периоды социальных и политических трансформаций столкновение национальных интересов с особой силой проявляется в политической сфере. Национальные интересы обладают способностью саморазвития, могут обретать собственную инерцию, в определенные периоды оказывать решающее влияние на всю иерархию социальных интересов. Попытка ущемления национальных интересов воспринимается как покушение на жизненные устои соответствующих национальных групп или общностей, а также государств.
Национализм является мощным источником социальной энергии, обладающей как созидательным, так и разрушительным потенциалами. Жизненная сила каждой нации, каждого народа уменьшается или прирастает в зависимости от того, насколько они способны и умеют использовать социальную энергию объективно неизбежных противоречий в качестве источника собственного развития или, наоборот, саморазрушения.
Национал-популизм оставляет мало шансов для развития нации, этнических групп. Пришедшим к власти национальным и политическим элитам выгодна полная самостоятельность или получение от центра как можно больше прав, ибо это создает благоприятные условия для непосредственного обогащения, молниеносных карьер, удовлетворения личных амбиций, возможности использовать материальные средства в частных целях путем приватизации и т.д.
Этим элитам удалось мобилизовать массы вокруг национальной идеи, добиться политической власти и осуществить выход из состава единого государства. Фактически такое отделение явилось средством закрепления самой этой власти и рассматривалось многими в качестве более вероятного пути осуществления социальных перемен. Это произошло потому, что "своя" государственность, осуществляемая на "своей" территории считалась и продолжает считаться важнейшей и даже единственной формой, способствующей подъему благосостояния и сохранению культурной самобытности народа. Тенденция к такой национально-государственной обособленности носит название этнонационализма, суть которого состоит в том, что нации объявляются основой для легитимизации государственности, создания жизнеспособных экономических систем и социально-культурных институтов.
Государства, основанные на этничности, обречены на привилегии титульных народов и угнетение национальных меньшинств. Большинство национальных движений, самоопределяющихся от центра, ставит права нации выше прав человека. Это наблюдается всюду - от прибалтийских стран до Молдовы, от Хорватии до Азербайджана. Государства, образованные на основе этнонационализма, характеризуются этнической стратификацией - неравномерным распределением национальных групп по различным ярусам общественной иерархии и соответственно неравными возможностями доступа к благам и социальным ресурсам.
Еще классики марксизма утверждали: "Никакая нация не может стать свободной, продолжая в то же время угнетать другие нации". Возрождение одних наций не должно происходить за счет ущемления интересов других. В конечном счете нация, государство, общество есть не что иное, как продукт взаимодействия людей, продукт их общественных отношений. И уровень развитости всех социальных структур зависит от уровня развитости человека, условий его жизни, нравственности и культуры.
Практически общепризнанно, что для урегулирования межнациональных споров экономические методы предпочтительнее любых других. Именно экономический прогресс позволяет снять изначальное противоречие между стремлением этноса повышать уровень своего благополучия как абсолютно, так и относительно. Право самоопределяющегося литовца или хорвата кончается там, где оно начинает становиться бесправием русского или серба.
П.Сорокин утверждал: "Пока национальный принцип совпадает и не противоречит лозунгу социального равенства - мы от души приветствуем национальные движения... Но как только национальный принцип становится средством угнетения одной группы других групп, мы поворачиваемся к нему спиной, памятуя, что высшая ценность - равноправная человеческая личность. Вся полнота прав должна быть предоставлена каждой личности, без различия...".
Делать историю, вносить решающий вклад в развитие цивилизации, по убеждению академика Н.Н.Моисеева, сейчас будут те народы, которые дадут возможность личности раскрыть свой творческий потенциал, сумеют поставить ее интересы выше интересов клана, национальности, государства. Человечество идет к приоритету и свободе личности. Из этих принципов должно вытекать важное следствие: эра национальной ограниченности, следовательно, национальных правительств уходит в прошлое.
На этапе индустриализации общество подготовлено к приходу национализма, его развитие трудно остановить. Наступает национальное пробуждение, массы крайне болезненно ощущают несоответствие между возможностями и состоянием своей национальной культуры, обеспеченностью ее средствами политической власти. Именно в этот момент национализм особенно чувствителен, агрессивен; он способен найти любую щель, чтобы пробудить чувство "национального унижения".
На этапе постиндустриального развития человек, приобщившись к свободе с помощью и через нацию, испытывает необходимость освободиться теперь уже от ее власти, ее унифицирующих и нивелирующих притязаний. Плюрализм мнений, интересов становиться абсолютным законом постиндустриального общества, находясь в конфронтации с общеобязательностью национальной идеи и требуемой ею дисциплиной. Приоритетными становятся теперь права человека и отдельных сообществ, региональных объединений, а не национальных государств.
Объективно проявляется такая закономерность: чем выше уровень развития демократии, тем больше сила взаимного добровольного притяжения представителей свободных и равноправных наций и народностей, тем более определяющую роль выполняют здесь духовно-нравственные принципы интернационального взаимодействия, непременно сказывающиеся на уровне межличностных отношений. Отсутствие же четких демократических традиций приводит к тому, что даже самый мелочный вопрос в сфере межнациональных отношений обретает политическую окраску.
Национальные движения под культурно-просветительной, демократической и вроде бы для всех приемлемой идеологией скрывают зачастую самый махровый национализм и шовинизм, который обнаруживается довольно поздно, с приходом лидеров этих движений к власти, когда массовые психозы перерастают в грубое централизованное насилие сначала по отношению к другим нациям, а затем и к представителям своей, оказывающим противодействие осуществлению корыстных интересов групп и лиц, обманом захвативших власть.
В системе национальных отношений субъектом ответственности является вся нация в своей целостности, совокупности. Ни один класс, ни одна партия, ни один лидер не имеет никаких оснований выдавать свои узкие политические интересы за общенациональные. В этой связи проблема взаимной ответственности наций может быть сформулирована таким принципом: представитель каждой нации может критически отзываться только по адресу своей нации.
Если следовать этому принципу - это будет надежным заслоном национал-популизму, за которым стоят корыстные интересы национальных лидеров, прикрывающихся национальными интересами.
Кейт Томас: Британский национализм в послевоенной Европе
Мы с большим уважением относимся ко всем индоевропейским нациям, не разделяя непонятного стремления многих наших германофилов рассуждать исключительно о Германии и немцах. И уж тем более нам антипатичны вопли евразийцев о "вредоносной, атлантистской сути англосаксов". Англичане - великая арийская нация, без которой немыслимы новая Европа и новый мир - мир Чести, Доблести и Героизма. В этом номере мы знакомим наших читателей с материалом наших английских соратников и надеемся, что это будет способствовать налаживанию взаимопонимания между всеми белыми людьми.
До второй мировой войны в Великобритании возникло мощное праворадикальное движение - "Британский союз фашистов и национал-социалистов" (первоначально - "Новая партия"), для краткости именуемый просто "Британским союзом". Его возглавил сэр Освальд Мосли, служивший во время первой мировой в британских летных войсках. Свою политическую карьеру он начал в консервативной партии и даже был избран от нее в парламент, где стал самым молодым депутатом. Однако, очень скоро Мосли порвал с тори, объяснив свой поступок несогласием с излишней жестокостью, проявленной администрацией при подавлении волнений в Ирландии.
Своеобразным манифестом британского правого радикализма стала книга Мосли "Великая Британия". Если в начале своей деятельности он больше ориентировался на опыт Муссолини, то с 1934 года его больше привлекает германский национал-социализм.
Когда началась вторая мировая война Мосли и его ближайшие соратники были брошены в тюрьмы без предъявления каких либо обвинений. Движение пошло на убыль и многим казалось, что все рухнуло окончательно.
Но после войны вышел "Бюллетень Мосли", адресованный всем старым соратникам - где бы они не находились. Затем возник "Книжный клуб Мосли". А затем появились и первые организации, возглавляемые смелыми и самоотверженными людьми - такие как "Сыны Святого Георгия" и "Британская лига бывших военнослужащих" - в стране проходит волна радикальных выступлений, напоминающих 30-ев годы. Уже в 1948 году 51 такая группа обратилась к Мосли с просьбой возглавить новую, единую патриотическую организацию. Так было создано "Союзное движение". Оно поставило своей целью "третий путь", путь создания нового, Европейского союза, в который Мосли желал включить и Восточную Европу с Россией.
В течении короткого времени Союзное движение провело мощные митинги и демонстрации в главных британских городах. Естественно, основная проблема, поднимающаяся на них была проблема превращения Великобритании в многорасовое государство. Миллионы выходцев из Азии и Африки создавали значительные трудности для британцев, под угрозой оказались базовые генетические характеристики нации.
После войны Мосли выпустил огромное количество своих публикаций: интеллектуальных -таких как книга "Европейцы" и более популярных - типа "Действия" (название других книг - "Мой ответ", "Альтернатива"). Но, к сожалению, они не оказали должного эффекта потому, что крупные торговые предприятия не хотели иметь с ними дела, а мелкие торговцы боялись преследований и связанного с ними разорения. Участие в выборах также не привело к искомым результатам - старые методы пропаганды исчерпали себя с появлением телевидения.
Возникшие трудности вынудили Мосли отойди от активной политической деятельности в 1969 году и сосредоточиться на написании своих мемуаров, которые стали настоящим бестселлером. Мосли также дал несколько интервью на телевидении. В последнее десятилетие своей жизни он сумел довести собственную точку зрения до гораздо большого количества людей.
После войны многие националисты не проявили особого восторга в отношении новых, паневропейских идеалов Мосли. Им казалось более важным вести борьбу за спасении и возрождение Британской империи. В 1967 году они объединились в "Лигу имперских лоялистов", которую возглавил старый друг Мосли А. Честертон. Эта организация, издающая журнал "Кондор" позже создала вместе с некоторыми другими группировками ("Общество защиты расы", "Движение за более великую Британию" и т. д.) движение "Национальный фронт" (лидер - Джон Тиндал). Его деятельность была весьма успешной. Фронт получил поддержку и бывших сторонников Мосли, и совершенно новых людей. В середине 70-х гг. на местных выборах за НФ порой голосовало от 20 до 30% избирателей. Но надеждам участников движения не было суждено сбыться. Против нее развернули мощную кампанию в СМИ, которая усугублялась криминальным обликом некоторых деятелей фронта, а также их провокационными высказываниями. Имели место быть и неоднократные перетряски в руководстве, а также расколы. Фронт сотрясали заговоры и интриги. В результате Джон Тиндал покинул фронт и создал Британскую национальную партию - ныне самую сильную из всех националистических организаций. Её печатный орган- - еженедельный журнал "Spearhead" ("Наконечник копья") *.
* Кстати, "Spearhead" опубликовал в двух номерах - за август и сентябрь 2000 года - перевод статьи Пионера "Кавказский синдром" , опубликованной в № 4 "Правого сопротивления" (прим. ред. "ПС").
Существует еще и группировка, именуемая "Международный Третий путь", которая выпускает огромное количество журналов и буклетов. Это - католики и они пользуются ощутимой поддержкой из Италии.
Весьма влиятельна и многочисленна группировка молодых музыкальных "фанатов". Им нравится рок-музыка - легкомысленная и свирепая, но в то же время в чем то нежная и сентиментальная. Эти люди могут собрать до 1000 человек каждую неделю. Они объединены вокруг журнала "Кровь и Честь" и выпускают великолепные компакт-диски. Их лирические чувства отданы Освальду Мосли.
Юность британского национализма ждет своего часа. Она непрестанно ищет щель в доспехах врага. И когда-нибудь произойдет то, о чем поется в песне:
"Народ Палестины стал объектом политики двойного стандарта. Такая политика размывает и, в конечном счете, может разрушить выстраданные человечеством главные ценности и принципы взаимоотношений людей. "
В бурном потоке информации иногда попадаются такие материалы, которые просто провоцируют на проведение аналогий и сравнений между событиями в разных странах, между настоящим и прошлым:
В Риме празднуют 50-тилетие подписания Конвенции по защите прав человека. В Совете Европы подписан протокол о прекращении всех форм дискриминации. Осенние выборы в бывшей Югославии: там хоть и медленно, но все же отказываются от шовинистических и националистических идей. (Очень обнадеживающее развитие событий, особенно после того, как именно сербский национализм взорвал Европу и привел к самому жестокому и кровопролитному конфликту на ее территории после Второй мировой войны). Европа и Соединенные Штаты строят многонациональное общество, основанное на равноправии всех народов:
Прекрасные тенденции, вселяющие оптимизм факты. Но вот немного тревожная нотка: евреи-хасиды из благополучной Вены жалуются, что в последнее время как-то на них стали подозрительно смотреть, чувствуется какая-то недоброжелательность. И это, обобщают они, - очень опасные и настораживающие симптомы, которые надо обсуждать на международном уровне.
Горько улыбаешься (вот бы палестинцам на своей Родине такие проблемы!) и задаешь вопрос: разве эти евреи не знают, что сейчас происходит в Израиле? На каком же, скажите, уровне следует обсуждать тамошние события? А у израильтян ответ простой: а ни на каком, палестинский вопрос - это наша внутренняя проблема. И никакое сообщество наций и международное общественное мнение, всякие там европейские суды нам не указ. Мы их признаем только для разборок над другими, а Израиль обсуждать - ни в коем случае! Наше государство вне всяких мировых законов.
Вы думаете, это только ирония или юмористический пример двойного стандарта? К сожалению, это не шутка. Недавно в Риме был создан Международный суд, в компетенцию которого, среди прочего, входит рассмотрение вопросов применения силы к национальным меньшинствам и беженцам, разрушение жилищ, незаконный захват земли и т.п. Так вот, Израиль был против создания такого международного органа. Затем США его "уломали", и он, так и быть, согласился принимать в нем участие, но при условии: что проблемы нарушения прав человека в самом Израиле рассматриваться не будут. Мотивировка: "это наша внутренняя проблема".
Или еще пример: современные эсэсовские методы - за террористический акт (погиб один израильский солдат) следует ракетный обстрел густонаселенных районов. Это называется "адекватный ответ". А таких ответов множество. В доказательство достаточно вспомнить процентное соотношение погибших в этом конфликте: подавляющее большинство - палестинцы.
А как вам нравится фаворит нынешних выборов в Израиле? Ариэль Шарон - палач, на руках которого кровь тысяч палестинских беженцев. Можно только представить, какими нравственными категориями пользуются израильские избиратели, если выбирают на пост премьера личность, место которой в тюрьме за преступления против человечества.
А что же США, с их громогласным провозглашением своих ценностей, среди которых - мир, стабильность, права человека, демократия? Ведь США перед всем миром заявляют, что они будут защищать эти ценности. Но эта страна обязана защищать и Израиль - своего союзника. Но тогда получается, что США защищают воинственное фашистское государство. Ведь все то, что происходит сейчас в Израиле, противоречит продекларированным ценностям. Отношения Вашингтон строит по принципу: не правы, но союзники, значит - поддерживаем. И как не старается руководство США показать, что они еще могут быть и объективными посредниками - им это плохо удается.
Общечеловеческие ценности, главные из которых - права человека и неприменение силы - в Израиле действуют сугубо избирательно, по национальному признаку.
Народ Палестины тоже стал объектом политики двойного стандарта. Такая политика размывает и, в конечном счете, может разрушить выстраданные человечеством главные ценности и принципы взаимоотношений людей. Мы с вами, уважаемые современники, свидетели и участники эксперимента: вопреки всем международным законам, нагло и бессовестно, фашистскими методами создается моноэтническое государство. Что это такое? Если отвечать очень коротко: кто не еврей - тот раб. Это уже сейчас очень хорошо чувствуется в Израиле. Коренной народ планомерно вытесняется со своей земли или уничтожается. Жизненное пространство для евреев создается с помощью силы за счет палестинского народа. Фашистские настроения - превалируют. Забыты все уроки истории. Нация, пережившая Холокост (уничтожение европейского еврейства в годы Второй мировой войны) осуществляет аналогичные действия против палестинских арабов.
Произойдет катастрофа, если этот эксперимент закончится удачно для Израиля. Катастрофа, прежде всего, человеческой морали. Свобода, справедливость, права человека, равенство - все будет раздавлено сапогами шовинизма, сионизма, фашизма.
То, как будет урегулирована палестино-израильская проблема - экзамен мировому сообществу. Экзамен на справедливость, которая сможет отсечь политику двойного стандарта.
Н.В. ПРОРОК,
"АРРАИД" отдел по связям с общественностью
Евгений Сухарников: Современные летописцы - в языковой ловушке
В статье <Россия - страна несчастных> (ГлобалРус, 03.12.2004) Юрий Аммосов поднял тему болезненную и мало обсуждаемую. Основной его тезис - что русские не нация - довольно старый. В англоязычном мире эта идея, наряду с ориентализмом, врожденной любовью к тирании, порке, рабству, сращению церкви с государством и прочими российскими пороками, является одним из столпов академической русофобии. Пожалуй, единственное замечание - или, скорее, улыбку - вызвал сам выбор слов, например, <Из всех народов мира, только русские не успели пройти трансформацию в нацию>. Тут противопоставляются слова-близнецы - народ и нация. Первое слово русское, славянское, с корнем "род", а второе - латинизм, с корнем "nat", переводящимся как... род. По-настоящему понять, нация ли русский народ, можно только сравнив их, русских, с другими народами на других языках. Без такого сравнения оценка бессмысленна. И тут проявляется вся коварность языковой ловушки, в которой мы оказались.
На польский язык, скажем, сию фразу, как и на многие другие европейские языки, перевести просто невозможно. По-польски нация будет... narod, а польская нация - narod polski. Заявление, что народ - не нация, родственно таким утверждениям, что, де, принимать лекарство нужно орально, но к устам не подносить и в рот ни в коем случае не брать, что маклеров на работе не держим, только брокеры остались, что наш паркинг - не стоянка, а также - как мне, нисколько не смущаясь, ответили по телефону в одной питерской конторе - <у нас вам тут не контора, а офис!>. Вспоминается один известный мне случай, когда переводчик <перевел> обратно с английского формулу графа Уварова <Православие, Самодержавие, Народность> как <Ортодоксальность, Автократия, Национальность> (и да ведь, по-английски уваровский рецепт традиционно воспроизводится как Orthodoxy, Autocracy, and Nationality). Ирония нашего положения очевидна - национализм европейского посола, тот самый национализм, которого не хватает русским, вращается вокруг языка и его чистоты. Хоть есть нации (или народы), обходящиеся без единого языка, они, скорее, исключение из правил, и язык остается одним из основ национализма. Язык стал связующим раствором немецкого национализма. Французы, периодически впадая в паранойю, берегут чистоту своего языка. А финны - такие оголтелые языковые шовинисты, что придумали замену "незаменимым" импортным словам, таким как ресторан, телефон и спорт, и, самое интересное, предпочитают свои слова чужим.
Нация ли русские? Судя по пренебрежению к языку и языковой путанице, характерной для колониальных, но не устоявшихся европейских народов, ответ далеко не очевиден. В 1996 году английский историк Джеффри Хоскинг (Geoffrey Hosking) опубликовал толстую книгу Russia - People and Empire, 1552 - 1917, переведенную на русский в 2000 году. Джеффри Хоскинг, профессор Школы славянских и восточноевропейских исследований при Лондонском университете и эксперт по вопросам национализма, считает, что русские - не народ, то есть не нация. Для этого им не хватает солидарности друг с другом, общего сознания, и, хоть он этого и не договаривает, объединяющей ненависти к врагам. Да и врагов, к несчастью, нет. А ведь все формы европейского национализма зародились при присутствии врага, которого можно было ненавидеть, или, по крайней мере, угнетать. При формировании финского национализма в 20-е годы таким врагом были сделаны русские. Финский национализм - это успешный проект создания национального государства, а не спонтанное явление. Для австрийцев, у которых языкового элемента в национализме нет (то самое исключение из правила, хотя и не совсем полное; австрийцы гордятся своими диалектами), если верить историку Австрии Брук-Шепарду (Gordon Brook-Shepherd), врагом, своеобразным идолом наоборот, не для поклонения, а для выражения общей ненависти, то есть, катализатором образования национализма, явились в начале века итальянцы и южные славяне. Естественно, для ирландского национализма примеренным врагом была Британская империя, а национализм англичан сформировался, наоборот, во многом именно как угнетателей и душителей. Кто знает, может, и получится <создать> добрый национализм совершенно без врага, но пока эта затея нигде не удалась. США, и без того хищник плотоядный, периодически вынуждены скармливать пламени своего национализма новых врагов.
У Хоскинга есть объяснение, почему русские люди сидят по своим норам, дрожа и не высовывая нос. Империя, ради сохранения самой себя и удержания чуждых народов в псевдофеодальной зависимости, душила русский народ и подавляла ростки русского национализма (тенденция эта достигла апогея в советское время). Хоскинг считает, что Российская Империя была противоположностью Империи Британской. Британская Империя оставалась всегда расистской, граница между своими и чужими никогда не стиралась, и таким образом империя стала ключом в образовании особой английской нации (или народа). Английские подданные Империи никогда не задавались вопросом о равенстве с покоренными, потому что сама постановка вопроса была бы оскорбительна. Французская империя включала элемент равенства и обещание лучшей жизни при офранцуживании, но ставила тому условием ассимиляцию во французскую культуру и безоговорочное принятия французского языка. Учебники истории для африканцев и вьетнамцев, начинавшиеся словами "Nos ancetres les Gaulois ..." - не анекдот. Насколько Франция и французские националисты были успешными в этом занятии, можно оценить, вспомнив, что они ухитрились полностью ассимилировать исторические народы и извести их языки, например, прованский (Provancal, langue d'Oc), имевшие совсем недавно, в эпоху Возрождения, собственную развитую литературу (справедливости ради стоит заметить, что это почти удалось англичанам в Ирландии, Шотландии и Уэльсе). Франция законодательно уже в 1539 (указ Ordonnance de Villers-Cotterкts) закрепила исключительность и превосходство французского языка. Сравним это с Российской Империей. Язык подданных не входил в государственные интересы, и политика ассимиляции не проводилась (за исключением нескольких слабых попыток при Александре III). Русские не имели никаких преимуществ перед другими народами. Хуже того, Российской Империи, на свою и нашу голову, удалось создать народы с письменными языками там, где их раньше в помине не было. Российские власти (а потом и власть советская) были готовы нянчиться с любым зарождающимся национализмом, кроме русского. Русский национализм вызывал у Империи беспокойство, а у советских властей - страх.
В своей книге 1996 года Хоскинг в качестве доказательство раздвоения народа и государства пишет: <В русском языке существуют два прилагательных: "русский" и "российский". Первое употребляется со словом "народ", второе - со словом "империя">. Хотя наблюдение замечательное и очень даже верное, тут Джеффри Хоскинг (как и Юрий Аммосов с нацией-народом) попал впросак из-за богатства русского языка. У нас мирно соседствуют российский и русский, германский и немецкий (Германская империя и немецкий язык), финляндский и финский (первое прилагательное относится к государству, а второе к этнической принадлежность и языку), и так далее.
По Хоскингу, русские однозначно не нация и не народ, но могут им стать, если избавятся от империи (или - если продолжить его мысль до несимпатичного, хотя и логичного конца, что он сам боится произнести, но к чему клонит - если заставят себя вести как имперские хозяева).
Другое мнение у француза Эммануэля Тодда (Emmanuel Todd), историка, демографа и экономиста и, пожалуй, одного из самых ярких мыслителей современного мира. В отличие от Джеффри Хоскинга, Тодд считает, что русские - народ, нация, но особая. Он выделяет два типа нации. В первом преобладает обособленность (строгое деление <свой-чужой>), которая ведет к этническому национализму, чья основа - племя. Вторая модель, по его определению, <вселенская>, тут любой может стать <своим>, если он отвечает определенным критериям, например, языковым и религиозным. Национализм в таких обществах обычно притупленный и образуется вокруг государства и его институтов. Древние Афины, Англия, Германия, Япония - относятся к первому типу. Древний Рим, Россия, Франция, Китай - принадлежат второй, <вселенской> модели. Анализ Тодда основан на обычаях, связанных с передачей наследства, а также на том, как родители относятся к детям. В первом типе народов дети изначально видятся как неравные, предпочтение отдается первенцу. Во втором типе - родители считают всех своих детей равными.
Анализируя демографические данные десятилетий и столетий, рождаемость и смертность, и совмещая их с другими факторами, Эммануэль Тодд построил в 70-е и 80-е годы модель предсказуемости поведения общества в будущем. Один из его выводов: уменьшающаяся рождаемость ведет к модернизации, а также, в современном мире, к росту демократизации и изменению национализма. Франция являлась, по терминологии Тодда, империей "вселенского" типа. Однако демографический провал, в котором она оказалась, и мобильность чужаков (явление, кстати, очевидное в крупных городах России) изменили характер французского национализма. Это же, утверждает Тодд, неизбежно произойдет и в России, а также ее ожидает демократизация и восстановление роли полновесной великой державы.
Пророчества Тодда о России могут и сбыться.
В далеком 1976 году он издал книжку, известную специалистам, но на которую широкая публика, по понятным причинам, не обратила внимания. Книга называлась La Chute Finale - <Последнее падение> (полное название La chute finale, essai sur la decomposition de la sphere sovietique). Эммануэль Тодд, анализируя падающую рождаемость и другие факторы (образование, потребление) в Советском Союзе, сделал несколько поразительных выводов (за что его тогда немного и пожурили), основной из них - что Советской Союз находится в состоянии необратимого упадка и что жить СССР осталось немного, всего лет 15-20.
К слову о предсказаниях. Спустя 26 лет, Эммануэль Тодд издал своеобразное продолжение первой книги. Французское название работы - Apres l'Empire: essai sur la decomposition du systeme americain. На немецком книга вышла под куда более лаконичным заголовком: "Weltmacht USA. Ein Nachruf."
Если перевести на русский - <Сверхдержава США. Некролог>.
источник: ГлобалРус;
автор: Евгений Сухарников
Сверхдержава: вступление
http://www.stoletie.ru/project/050126174818
