Автор этой заметки не является ученым–филологом. Поэтому он с трепетом не только в душе, но и в коленках берется разбирать выполненный И.М.Ивановским перевод сонета 25 В.Шекспира. Ведь издательство «Тесса», в 2001 году выпустившее в свет томик сонетов В.Шекспира в переводе этого автора, поместило на нем устрашающее предупреждение: «РЕКОМЕНДОВАНО (Так набрано на обложке этого томика — Авт.) Кафедрой английской филологии Санкт-Петербургского Государственного Университета для изучающих английский язык».
При этом автор ни минуты не сомневается в том, что даже, наверное, не только профессора и доценты этой кафедры, но и ее ассистенты лучше его знают, как надо переводить английское слово «then» в ключе этого сонета:

Но несмотря на это, они рекомендовали «для изучающих английский язык» людей следующий перевод И.М.Ивановского:

Пускай любимцы благосклонных звезд
О титулах заводят болтовню.
Мой жребий, хоть и скромен он, и прост,
Я выше всяких почестей ценю.

Как ни впадает в роскошь фаворит,
Он разделяет участь ноготков:
При ярком свете праздничен их вид,
Но первый холод стоит им голов.

Суровый воин, восхищая нас,
Одерживает тысячу побед,
Но проиграй он битву только раз,
И прежней славы уничтожен след.

А я любовью за любовь плачу,
Не дам отставки и не получу.

Автор сразу же хочет предупредить, что его огромное желание «собрать и сжечь» все по сей день издаваемые и размещаемые в Интернете переводы произведений В.Шекспира вызваны не только желанием защитить Шекспира от бесчеловечности переводчиков. В не меньшей степени это связано с желанием автора пресечь позор этих переводчиков, с каждым подобным изданием и размещением только увеличивающийся. Ведь большинство из них уже ничего не могут в своих переводах изменить: «Нет ничего более трагического в жизни, чем абсолютная невозможность изменить то, что вы уже совершили» (Голсуорси).
По этой причине здесь не приводятся тексты всех других переводчиков этого сонета на русский язык. Абсолютно все они переводят ключ этого сонета в том же ключе, что и И.М.Игнатовский. При этом перевод последнего предпочтительнее всех других переводов, поскольку в нем нет допускаемой другими переводчиками отсебятины, выражающейся в неправомерном помещении ими в перевод первой строфы, на которые обычно разбиты все переводы, слов о «любви».
Отсебятина же допущенная при переводе этой строфы самим И.М.Ивановским объясняется, конечно, ее неимоверной грамматической трудностью, перед которой, похоже, пасуют даже не только ассистенты, но и профессора кафедр английской филологии.
Со временем точный смысловой перевод ключа сонета будет осуществлен более талантливым поэтом более изящно, но пока автору не остается ничего другого, как предложить собственный вариант:

Еще я счастлив, что люблю я и любим,
И в том пребуду непоколебим.

Между прочим, последняя строка сонета тоже не проста. Ведь из сонетов, в которых, вроде бы, нет повода подозревать «двойное дно», отчетливо видно, что слова последней строки сонета 25, вообще-то, не имели под собой никакого основания. Собственно, для любого зрелого и здравомыслящего человека, каким был и сам В.Шекспир, более чем очевидно, что в вопросах любви быть в чем-то «непоколебимым» более чем опрометчиво. Поэтому есть основание полагать, что сонеты без «двойного дна» написаны только для того, чтобы читателям было более заметно «двойное дно» в тех сонетах, в которых оно действительно есть.
Таким образом, получается, что в последней строке сонета 25 В.Шекспир выразил, скорее всего, свою уверенность в том, что «непоколебим» он будет не в том, о чем говориться в первой строчке ключа сонета, а в том, о чем говорится в первых четырех строках этого сонета.
То есть, наверное, последняя строка сонета 25 просто более кратко выражает то, что потом будет написано в ключе сонета 123:

This I do vow, and this shall ever be,
I will be true, despite thy scythe and thee.

Но я клянусь, навеки с этих пор,
Себе я буду верен, временам наперекор.

И действительно, уже века В.Шекспир остается единственным человеком, имевшим полное право написать в первых четырех строках сонета 25 следующие слова:

Любимцы звезд пускай хвалятся всем,
Что титулов у них и почестей не счесть,
Меня ж вдруг осчастливил жребий тем,
В чем высшую я прозреваю честь.

То есть, все замечательное значение коротенького и простенького слова «Then» в ключе этого сонета состоит в указании на то, что предшествующие ему слова не имеют связи со словами, за ним следующими, то есть в указании на то, что, вопреки канонам, главное в этом сонете сказано его автором (об его главном счастье) не в конце, а именно в начале его. И все следующие строки сонета являются просто «военной хитростью» В.Шекспира, «дымовой завесой», маневром, отвлекающим внимание читателей оригинала этого сонета и его переводчиков от «направления главного удара».
В результате читатели оригинала и его переводчики оказываются в роли персонажа замечательной армянской пословицы: «Все проделки лисы хитры только для курицы». И самое замечательное в ней то, что именно ее смысл передают слова Гамлета: «…хитрая речь спит в глупом ухе». Интересно также, что смысл приведенной в эпиграфе пословицы совпадает со смыслом слов Шута в комедии «Двенадцатая ночь»: «…быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым», и этот же смысл содержится в приведенном переводе.
Упаси бог кого-нибудь из читателей этой заметки подумать, что ее автор допускает возможность знакомства В.Шекспира с этими пословицами. Но вот некий бес все-таки подталкивает автора высказать предположение, что В.Шекспир был знаком со словами Вакхилида в песне Клеоптолему Фессалийскому:

Каждому своя честь:
Неиссчетны людские доблести;
Но одна между ними — первая:
Правя тем, что в твоих руках,
Правыми путеводствоваться мыслями.

Перевод М.Гаспарова

Дело тут еще и в том, что только эти слова полностью проясняют запутанную ситуацию с сонетом 25.
Безусловно, читатели оригинала этого сонета и читатели оригинала «Гамлета» вовсе не глупы. Это только, как гласит русская пословица, «У кривой Натальи все люди канальи». Соответственно, не глупы все переводчики этих произведений Шекспира на русский язык и все сотрудники кафедр английской филологии СПбГУ и всех других университетов. Но все эти люди не имеют ни малейшего представления о том, что существует какая-то «первая», «высшая» честь, и, естественно, не знают, в чем она заключается и выражается.
И те, кто этого не знают, никогда не поймут В.Шекспира ни в одном его произведении, будь они хоть англичанами, ведущими свою родословную от короля Лира, хоть учеными-филологами, изучившими английский язык с тех же самых времен.
Внимание читателей, понимающих это, хотелось бы обратить на следующее обстоятельство. Сонет, в котором суть этой «высшей» чести В.Шекспира и любого другого человека вообще выражена им более чем ясно и определенно, находится сразу же после сонета 25. И этот факт дает основание предположить, что издание сонетов было осуществлено все-таки не без участия самого В.Шекспира. И не только он.
Ведь сонеты Шекспира являются неким дайджестом его произведений. Почти все главное, что есть в его произведениях, есть в его сонетах, и наоборот. Но ни в каком другом произведении Шекспир не сказал того, что он сказал в сонетах 25 и 26. И, как представляется, именно поэтому В.Шекспир обязательно должен был издать их.
Впрочем, автор уже не раз признавался, что он не только не ученый, но и не шекспировед, и тем более не поэт.