Минувший год создал безотказный рецепт безупречного религиозного скандала.
Религия в мировой политике занимает все большее место — по наглядности ничто не сравнится с красочностью проявления истовой веры. Поэтому все чаще западные политики вспоминают Бога, а ТВ это показывает. Уже и лидеры Латинской Америки клеймят американского президента как дьявола. Но гораздо чаще нам демонстрируют, как исламский мир нетолерантно негодует. Любопытно, что при общем религиозном подъеме заместители бин Ладена по всему миру выступают чаще, чем Джордж Буш.
В России же — картина прямо противоположная. Не религиозная война, а межрелигиозное согласие, хоть и с отдельными трудностями.

Казнь Хусейна расколола людей планеты. У всех теперь есть мнение по этому поводу — правильно ли это было сделано или нет. Я оставлю сейчас в стороне свое собственное мнение на этот счет и предлагаю обсудить другой вопрос — о долгосрочных последствиях прецедента казни захваченного в плен главы государства.
Ведущие державы мира позволяли себе подобное удовольствие в 1946–1948 гг., после разгрома Германии и Японии. Но там речь шла об ответственности за смерть миллионов людей, уничтоженных целенаправленно и сознательно только за их национальную принадлежность.

Одним из главных событий уходящего года можно назвать общественные дебаты о возможном вступлении Кыргызстана в программу «Инициатива в поддержку бедных стран с высоким уровнем задолженности» (далее, инициатива HIPC). Эти довольно эмоциональные дискуссии вызвали у меня двойственные чувства, поскольку свидетельствуют как о положительных, так и об отрицательных тенденциях в нашем обществе.
Положительным, безусловно, является то, что значительная часть общественности всерьез заинтересовалась вопросом сотрудничества Кыргызстана с международными финансовыми организациями (МФО).

...В трилогию, на днях вновь показанную по телевидению, это не вошло. А в книге Толкиена есть такая сцена: униженный раздавленный, лишенный власти Саруман делает последний, больше даже конвульсивный выпад в сторону Фродо. Движет им уже не сознание, а рефлекс. Попытка, понятно, проваливается, обидчика хватают, норовя убить на месте, но Фродо их останавливает. И в ответ от существа, ставшего никем, он получает следующую фразу: "Ты вырос, полурослик, ты стал мудрым и жестоким. Теперь ты лишил мою месть сладости, и я ухожу в долгу перед твоим милосердием..."

80-е ХХ века были не только самым безвкусным десятидетием в истории моды – именно в это время появилось большинство стилей в одежде, которые популярны до сих пор.

В конце 70-х – начале 80-х наметился новый экономический подъем, во многом определивший модный облик 80-х. Это время беспечной траты денег и погоней за удовольствиями. Именно тогда шопинг стал новым способом развлечения и снятия стресса.
80-е в каком-то роде являлись и завершением сексуальной революции – всемирная организация здравоохранения объявила о начале эпидемии СПИДа.

Знаменитый роман Оруэлла «1984» мы привыкли читать как антиутопию, предупреждение. А он ещё и чёткая инструкция по массовой обработке мозгов. Об этом редко вспоминают: тоталитаризм умер, пророчество не сбылось, легче лёгкого объявить «1984» памятником культуры. Поставить его на одну полочку с путешествиями Гулливера или «Прекрасным новым миром» Хаксли — и забыть.

Проблема глобального кризиса встала перед человечеством, как это ни покажется кому-то парадоксальным, сразу после 1945 года, после того, как Германия, а точнее, вся Европа в целом, превратилась в усыпанное руинами поле, по которому в разных направлениях текли потоки беженцев.
Казалось бы, кризисом должна была являться сама война; она закончилась, и открылись на какой-то исторический период перспективы новой стабильности… Но это лишь кажущееся положение дел. В действительности война содействовала устранению последних резервов того, что придавало европейской цивилизации органичность, самодостаточность и смысл. С окончанием войны человечество вступило в постпроектную фазу: кончилась эпоха модерна, «бури и натиска», кончилась эпоха больших нарративов.

С этой недели российский народ в едином порыве начнет вползать в новогодние приготовления, плавно переходящие в долгие новогодние празднества. А выползя из-под елочки, обнаружит, что на дворе уже 2007 год, год большой политики, неожиданных ходов, жестких правил и окончательных решений. И огромной неопределенности на разных этажах и в многочисленных закоулках.
Конечно, если президент Путин тоже не устроит что-нибудь экстравагантного под Новый год или сразу после. "Не-е-ет, - раздается хор возражающих, - тогда он поступит, как Ельцин, а он не может поступить, как Ельцин, он же его антипод". Верно, а вдруг Путину захочется сделать именно то, чего от него меньше всего ждут?