Исследователи, занимавшиеся в разные периоды изучением свойств времени, к примеру, Валлерстайн или Бродель, и тем, какое воздействие оно оказывает на ту или иную нацию, приходили к любопытным выводам. В частности, к такому, что порой целые сегменты обществ, ища подтверждения своего величия и правоты действий, обращаются все время в славное прошлое, тем самым упуская шанс сконструировать славное будущее.

У России это дополняется еще одним свойством - она неустанно топчется в своем настоящем и апеллирует же к нему.

Нет, периодически она тоже бросается в славное прошлое, выковыривая из него куски и бодро водружая их в современность, порой даже не отряхнув. От маловразумительного 4 ноября со смутными поляками и гораздо менее смутными нацистами до реинкарнации Госсовета, получившегося еще хуже оригинала. От причитаний по былой советской мощи (в которой при этом отсутствовало все остальное - от еды до уважения, о чем почему-то быстро забыли) до возрождения риторики 1978 года. Она и тогда-то смотрелась дебильненько, а сегодня ее употребление и вовсе - скорее, повод для обращения к психиатру, чем для гордости от умения вынуть ее из нафталина и воткнуть в активный лексикон.

Это еще полбеды. Ни один скелет, вынутый из шкафа, особенно под воздействием конъюнктурщины или неумения создать что-либо иное, нежизнеспособен. У каждой вещи, эпохи, слова, дела - свое предназначение. Если что-то и нужно перенести в будущее, это необходимо как минимум преобразовать под новую реальность. Лидерство же и вовсе определяется способностью предложить нечто совершенно новое, отличное от обыденного. Так было в Афинах и Генуе, Амстердаме и Нью-Йорке. Так формировался новый дух времени и вектор развития мира.

Но, помимо этого, Россия как будто упорно желает топтаться в своем настоящем. И ничто не свидетельствует о том, что ее "правящие классы" хоть сколько-нибудь думают о будущем. Нет, конечно, это не означает, что Путин, Фрадков, Грызлов, Миронов, Лужков, Собянин и все их команды должны ночами глаз не смыкать, думать о светлом завтра. Но все-таки иногда думать о том, чем, как, когда и почему отзовется то или иное решение, все же, вероятно, стоит.

Вот, к примеру, Миронов предлагает вернуться к прогрессивной шкале подоходного налога. Дескать, в стране уже достаточно богатых, пора подумать о бедных. Нет уравниловке и единому подходу. Что ж, это позиция, она вызывает уважение своей содержательностью. В кои то веки современный российский партийный лидер предлагает что-то конкретное, экономическое. Только вот почему-то не вериться в то, что он печется о будущем, ответственно предлагает некую программу действий и их последствий. Остается ощущение, что он лишь бросил лозунг, который, конечно, людьми в массе будет поддержан, поскольку не любят у нас богатых. Да, пусть раскошеливаются, пусть платят за нас, нечего уравнивать. Мы не они. Почему-то, кажется, что Миронов именно эти настроения будирует и лишь на десятое место ставит возможные последствия для бюджетов, которые получат больше (меньше?) денег, не говорит о том, как он предлагает потратить эти новые доходы, не объясняет, почему это необходимо именно сейчас и на какие цели. Наконец, кто эти цели определит.

Его друг, коллега и оппонент Грызлов в это время отменяет порог явки на выборах. Любопытен аргумент, который "единороссы" применяли всю минувшую неделю, объясняя новацию. Дескать, эта недемократическая норма не существует в развитых странах, и мы теперь станем, как Европа. Хотелось бы спросить сплоченных партийцев: нельзя чем-нибудь еще походить на Европу? Например, честной полицией и чистыми улицами; отчитывающимися за свою деятельность чиновниками и заботой об экологии; размерами пенсий и отсутствием страха у бизнеса. Потому что пока получается следующее: когда удобно правящему классу апеллировать к Западу, он это делает, а когда неудобно, сразу вспоминает про российское своеобразие и самобытность. Благо они тут как тут - вот мы какие, особенные.

Никто пока не сказал, как отмена явки отразится на общей электоральной картине страны. Да, раньше немало маразма было по части зазывания людей пойти и проголосовать. К чему только ни прибегали, лишь бы вынуть избирателей в воскресенье из квартир. А что будет теперь? Ведь для того, чтобы люди пошли на участки, они должны понимать, зачем им всё это. Как писал тот же Валлерстайн, множество механизмов не будет работать до тех пор, пока большинство граждан не осознает, что они способны влиять на принимающиеся решения. И не только (а подчас не столько) путем выражения недоверия на выборах. Как, к примеру, лидеры "Единой России" будут убеждать через полгода-год граждан, что выборы невероятно важны? Какие аргументы предложат теперь уже две "правящие" партии, чтобы не просто выманить людей из домов, но и заставить проголосовать за одну них? И стремятся ли вообще к этому сегодняшние партийцы?

Ровно три года назад «единороссы», кстати, опять же ссылаясь на нормы Европы, предлагали штрафовать граждан за неучастие в выборах. Вернутся ли они к этой инициативе или уже неважно, кто придет? Волнует ли вообще партийцев сегодня качество голосования и последствия этого процесса не только для кандидатов, но и для общества в целом, или их интересует лишь количество голосов, а дальше «всем спасибо, все свободны»?

Пока череда инициатив, принятых в последние месяцы, наводит на заключение, что все делается для того, чтобы законсервировать сегодняшнее состояние страны и общества. Возможно, к этому и не относятся последние протоколы по ВТО (жизнь покажет, как они влияют на повседневность), но в большинстве других сфер происходит какое-то мрачное цементирование повседневности без надежд, улучшений и перспектив.

Любопытно, что при этом лозунг о стабильности как-то угас. Вероятно, перестал магически действовать на людей, и его начали отодвигать. В последние месяцы на знамена вынесен лозунг противодействия. Чему-либо или кому-либо. Рынкам, торговцам, черноволосым, бритоголовым, пьющим не то, идущим не туда и т.д. Кислый сегодняшний день без объяснений, к чему это приведет хотя бы завтра, не говоря уже о послезавтра. И одновременно все больше нарастает пофигизм в сферах, составляющих ткань ежедневной жизни. Как будто их нет вовсе. Парковки, грязные улицы, несправедливость в ЖЭКах и собесах, городской транспорт, который можно ждать по 25 минут, а после 10 вечера - не ждать вовсе.

И тысячи людей в который раз делают вывод: "правящим" нет до нас никакого дела, мы же изменить ничего не можем. Отчасти, наверное, это справедливо. Можно убиться, прося помощи у милиционера, но если он в этот момент ловит въезжающих под кирпич или сконцентрирован на приближающихся брюнетах, он не заметит вашего существования. Вы ему мешаете. С трибун же в это время может раздаваться что угодно: и сентенции про "оборотней", и призывы к более ответственной работе.

Некоторые социологи полагают: когда государство начинает съеживаться, становиться полупрозрачным, у людей возникает страх за свое будущее. Многие считают, так было в 1999-ом, когда, собственно, люди и востребовали новые лица, новые лозунги, новые действия. Но прошло несколько лет, будущее стало настоящим да в нем и остановилось. В итоге, те, кто традиционно считает, что им все всё должны (государство ли, олигархи, соседи), продолжают так считать, возможно, еще более в этом утверждаясь, а те, кто ждал чего-то лучшего, не дождавшись, отворачиваются от государства и сам пытается создать будущее. И если оно кое-где и проступает, то, скорее, не столько благодаря слаженным действиям "правящего класса", сколько вопреки.

Вопреки хору бессодержательных речей кто-то подчас говорит осмысленно и по делу. Вопреки кто-то еще не берет взятки. Вопреки кто-то развивается, делает бизнес. На те же столичных улицах ездить стали за последние 2 года намного аккуратнее. Благодаря тонким, своевременным и поддержанным всеми программам улучшения движения? Нет. Просто тех, кто побывал в Европе, стало раздражать взаимное хамство, и они захотели изменить немного жизнь свою и окружающих. Это машины среднего и чуть выше среднего класса. Там же, где требуется воздействие сверху, меняется мало что. Отморозки на черных «катафалках» и маргиналы на «копейках» остались в 1999-м. Машины же с мигалками уверенно мчатся по настоящему. Они - как те прилагательные, которых приложили к настоящему, и которые не желают от него отрываться. И главная их задача для будущего - чтобы оно было таким же. Для них.