1-я глава «ТАК КТО ЖЕ Я?»

Наверно каждый (но каждый ли?) из нас, хоть раз (а может быть не раз?), задавал себе вопрос сей не простой. И ответ искал, понятный лишь ему, средь жизненных реалий бытия, где дел суетных бесконечна череда и забот полна, а как же, голова. На то и жизнь земная нам дана, что б в суете в ней пребывать всегда и озабоченным в делах порою чувствовать себя. «А так ли это?» – спрашивал тогда и потому искал.
Искал и мимо проходил. И вновь искал.
Когда – назад вернувшись, пусть и в Мыслях лишь всего.
Когда, отчаянно бросаясь в бездну дел своих иль общества всего, отбросив в сторону притом поэзию Души своей, что лирикой зовём порой. Отмахнувшись, очень уж легко, от всего того, что мнит Душа нам интуитивно, настойчиво порой, столь неощутимых переживаний чередой (ну не Кассандра ли она порой?).
Пока однажды, вдруг, на жизненном бегу, на мгновенье удивлённо застывал я от болезненно ощущаемых вибраций сердца своего. А когда же сердце, к счастью, отпускало, каким-то чувством, что где-то непостижимо непонятно в глубине себя, тот час же отмечал, что и на Душе, ну как бы легче стало. И потому, наверное, считал, что именно там нашла приют она – Душа моя. Но там ли всё ж она?
Эй! Так, где ж ты, всё-таки, Душа моя?! Почему ж не вижу я тебя и твои не ощущаю телеса? Знать нет тебя? Иль ты – чудо-сказка милой бабушки моей, а ей, в далёком детстве, ласково напел, качая в зыбке, седовласый дед. Чуток поскрипывал очеп и пусть подслеповат был дед, коль не видел детскую слезу, но как он пел! И трепетала детская Душа, мелодию внимая и Слова. И катилась по щеке слеза, – в ней Истина являлась же тогда. Не только Весть подать о том – «Так кто же я?», но и разбудить её/меня от векового чудо-сна.
Но, увы, ещё мала совсем была в той колыбели ветхой бабушка моя. Лишь только Чувства нежности, добра, скреплённые в Любви, вняла она и сберегла, оставив для меня Души тепло и потому наверно было так светло пространство рядом, да и вкруг неё. Наверно потому люблю, в воспоминаньях ярких все года, то детство босоногое своё, а в нём её. Ведь помню милое лицо, улыбку полную добра, и чудо-сказку, что напевала мне тогда. Спасибо бабушка моя!
А что же я?
Наверно потерял всё ж что-то в суматохе жизненной стези, и увело, да ловко так – подале от того пути, что бабушка завещала мне найти. Иль я забыл?
Так почему же вдруг, всё ж иногда, побыть так тянет одному – на склоне дня, иль в сутолоке дел. Иль просто в пламени походного ль костра, в тепле огня найти уединенье для себя и Дух перевести слегка от гонки жизни, от великой спешки в никуда. Иль в объятиях тепла любимой звёздочки своей найти себя. Припав к коленкам тёпленьким её вдруг ощутить себя/её, - о Чудо! – как целое одно! Иль низко поклониться матушке своей родной и ощутить своей щекой драгоценное тепло руки и запах чудный, уплыть в объятьях ласки в детства милого края, и потому – молчать?!
Молчать, в непостижимости себя, паря в эфирах ласки и Любви, и чувствовать себя, не просто в безопасности, уюте и тиши, а где-то там, – на родине своей Души. А не седьмое ль небо – родина её?!
Так почему ж, когда благополучия, пусть внешнего, наша жизнь мирская была полным-полна и не ощущалась в воздухе грозой незваная беда – так ныло сердце болью вдруг тупой и наполнялось непонятною тоской. И почему родное, неистово порой, толчками мощными рвалося из груди. А где-то рядом, неосязаемо порой, вселялась вдруг тревога непостижимо как, и непонятная нам боль?!

Так кто же я?!
Почему же суждено мне быть на этом Свете? Какая ж роль моя и в чём заключена задача бытия? В совокуплении, в страстях она? В рефлексах тела? Иль всё ж иною быть должна стезя моя?
Так кто же я?
Здесь всяк (но всяк ли?), смеясь раскатисто, в лицо, слюною извергаясь (ядовитой?), мне скажет веско –
«Вот дерьмо! Как жить? Не всё ли здесь равно!? Ведь если «друг» ты мой, мозги в башке твоей не набекрень и ими шевелить чуток тебе не лень – возьмешь, шутя всё в этом мире для себя – Любовь, карьеру, толику добра. Да всё, что хочешь, пожелаешь, для себя! И ни к чему здесь твоих Мыслей шелуха! Не много бабок иль женских тел клубок, да в меру ль водки, заморского вина чуток, квартиру с шиком, да лимузин крутой, сверкающий тонированным, ты глянь, стеклом! Ого! Ты слышишь сладкий бабок звон! И то не сон!!»
И мчится мимо череда тех грёз. Она в витринах, в неоновых огнях, в рекламных сочных красках и в блеске мишуры, в телах красивых, где ножки стройные длинны, не только груди, соски сквозь ткань воинственно видны, и музыка, с небес ли иль всё же испод земли, забила весь эфир прыгучей какофонией своей!
Эгей, дружок! Бери от жизни всё и не робей. Не можешь прямо, так будь же похитрей, где надо очень – так просто понаглей! Живём ведь раз мы в этом сраном мире! Где деньги – всё! Где места нету лире! Вернее, нет, – пускай же будет и она. Чуток всего лишь – для престижа, куража! Но только что б не лезла, с болью в наши души, а порхала б по верхам. Что б в час победы, пирровой порой, Хвалу нам, вознеся аж до небес, в стихах ли, в прозе ли простой, оду Славы слагала на века, и музыка восторга, что б услаждала слух всегда! И что б никчемная толпа, не только в бронзе, в каменной ли плоти, живьём нас вознесла на пьедестал, раболепием своим, создав правления престол.
Что б Бог прощал нам всё и вся! Но это так – на всякий случай, хоть не верится друзья, что именно по нам звенят колокола. А что б послаще стал малиновый их звон, к религии придём, не трудно, на поклон и в храме величавом на жизненном бегу оставим торопливо свой поклон. Перекрестясь, украдкою порой, молитву купим, но только не покой!
И мается Душа моя в познании себя, и разум продолжает Мыслей бег.

Так кто же я?!
И почему столь алогичен мир, в котором я живу. Иль всё ж логичен он?
И потому стучится в дверь беда, болезней в тело мчится череда и неудачи - злыдни преследуют меня?! Ах! Если б только бы меня! Нет папы, больна чуток и матушка моя, у брата нет продленья Рода – вот беда! Да если б только это было у меня и вкруг меня!

Читатель! Оглянись кругом, очнись – весь Мир в беде! Идёт на слом!
Чу! Слышу возмущенья гром!
Со всех сторон, как стая чопорных ворон, летит он на меня! Накрыть же злой Гордыни тьмой и заклевать, до смерти, ведь готов!
Ну что ж, Цивилизованный Гордец – готов идти я супротив! Не просто в спор, где красноречию «Ура!», а на великий Жизни бой, на сечу, где награда – Жизнь в Свету, Любовь родных и Бога ждёт меня!
А пока, в упрямой ярости слепой, обрызгав с ног до головы слюной, что ядом бытия пропитана, была, Цивильный мир не токмо бьет, клюёт меня, «разумные» найдя слова. И мнится уж ему, его взяла.
Ну что ж. А я пока спрошу себя – «Так кто же я?! И от кого мне получить ответ?»
От мира, общества, что вокруг меня? От милых сердцу моему родных? Иль в раздумьях долгих самому найти желанный столь ответ?
Кто даст, хотя бы не ответ, совет – каким путём по жизни дальше мне идти. Иль всё ж не стоит Душу в размышлениях своих по жизни боле истязать и снова что-то начинать? И в том Ульянов-Ленин разве не пример?! Ведь только глянь, уж поворот судьбы-проказницы грядёт. Иль ещё проще может быть. Из жизни человеческой возьми пример, где сутки прочь, а там уж рядышком Конец и Дух из тела рвётся прочь?!
Ведь что бы тут ни говори – финал один и это смерть?! В конце земного бытия нас ждёт всегда неумолимостью своей и пониманием того, что в ней мы все, как ни крутились бы, равны. Тогда скажите напрямик - какой же смысл земного бытия? И в чём же, да и где же, скрыта Истина, да та, что наполняет смыслом границы бытия?!
О! Жизнь земная! Как же ты мудра! Как Бога Дщерь не зря Всевышним призвана наказы своего Отца во всём исправно соблюдать и награждать! Творя в обители своей – голубой красавице Земле, что вечной Странницей несётся по Мирам, удивляешь, изумляешь Сущности, что в иных мирах, не только своею совершенной Красотой и Добротой, купаясь в лучах энергии Любви, дарованной Творцом великим на века.
Ты испытаний чередой постоянно нам даёшь готовый и ясный в простоте своей ответ! Ты, как награда, Всевышним нам дана! И потому, через испытаний череду, мы познать должны себя, коль добровольно в этот мир пришли, пусть и на короткий миг порой, друзья! Вот только жаль, что от глупости и лености своей мы не желаем осознать того, что преподносит нам, даря от сердца чистого, Судьба! И так всегда?! Но так ли это?!
И опять, в сомнениях терзаюсь я! И мнится, что пеленою лжи окутаны глаза мои с рожденья моего. И слух не слышит Природы живое Естество, воспринимая с рожденья моего назойливый игрушек писк и звон, и грохот громких бубенцов над головой. Наверно потому, бываем, рады мы тогда, когда сквозь какофонию над бедной головой услышим голос столь родной. Когда же в ласке он у мамочки родной, тотчас же наступает тот покой, что в волны сна кидает не спеша, и ощущаем мы блаженства милого тепло – нам хорошо! Иль я не прав?! А когда ж проснёмся вновь, то слух наш силится услышать в Истоках Естество, как, то: шепот ветра за окном и чудный звон капели раннею весной, весёлый птичий гомон и ровный шелест листьев за стеклом. Да всё то, что изначально вроде бы, познать Всевышним, нам дано посредством слуха своего. А что же мы?! Закрылись колпаком шута от звуков Естества и слышим только то, что сотворили для себя, подсказку чью-то услыхав?! И потому – отит! О! Если б только у меня!
А осязанье наше, каково оно?! Подозреваю я, что и оно искажено. Вот только ли на пользу, спросим, нам? Я не ищу вину у мам, коль всё ж, наверное, повинен в чём-то сам?! Ведь мне с рожденья повезло и вволю удалось испить родимой матушки грудное молочко, – самой Природой с Любовью даровано оно. В нём малой родины живое Естество – луговой нектар цветов, лесная тишина и родников в ручьях святая чистота. И в первые года золотого детства своего лишь только естественный продукт всегда я потреблял. И помнит осязание моё – морковки сладкой тот волшебный вкус и репы золотой прикус, пьянящий аромат земляники полевой, такой чудной и полный звонкого тепла, ведь на косогоре солнечном она, краса, росла.
Да что и говорить! Тогда не только осязанью, но и обонянью доступна Чистота была. Тот запах свежескошенной травы в валках, цветенья трав диковинных в лугах, медовый аромат в садах и аромат смолы, что ковырял порой младым в коре сосны, что в сосняке росла, – всё это вдруг ушло куда-то от меня и превратилось в прах в цивильных городах.
И потому во мраке темноты всё мечется Душа моя, пытаясь испросить –
«Так кто же я?! И в чём стезя моя?! Как дальше, люди, жить?!»
Иль в королевстве зеркал кривых всё наблюдаю я. И потому же Истины зерно не распознать?!
Читатель, друг мой, ведь то не мудрено! Коль обмана хитрого и лжи за тьму веков уж столь нанесено, что Истины зерно пластами чванства, гордыни и всего того, что представляет зло, такими скрыто уж давно, что, превратившись, стало как многослойное яйцо. О чём мудрец Платон поведал нам, шутя ль, тысячелетия назад сквозь бег веков. Уже тогда таилась Истина в яйце, а за прошедшие века столь большим в своих размерах стало то яйцо, что Истины зерно в песчинку превратилося давно! И осталось от всего того, что выше описал подозренье веское одно, и оно сидит во мне, и оттого в тревоге вся Душа моя –
«Уж не подменили ль нам той Истины зерно, иначе как же объяснить всё то дерьмо, что окружает нас, да и в нас залезло подлое давно!»
Ведь потому ушло Истоков Рода доброе тепло и Чистота, что в помыслах/делах всегда присуща ведь была в те времена, что скрылись в Старине седой. Не помним боле мы, забыли ведь себя и потому вопрос:
«Так кто же я?!»
Не только кровное родство своё, но даже искорку Любви (той самой, истинной, от Бога) в Душе своей нам трудно отыскать. Тем более что не так уж и давно, в Истории своей, познали мы итоги тех путей, что ловко уводили нас всегда от Истины и от самих себя. Ведь в сече страшной, в коей сын на отца и брат на брата в бреду хмельном ли иль пафосных идей Свободы (мнимой) и Равенства всего и вся, мы так прошли, что вздрогнула Земля. А в час красно-коричневой чумы пролились не токмо реки крови, а океаны ужаса захлестнули всю её. Ещё б чуть-чуть, не стало б и её!
А что сотворили гордецы с Природой, матушкой Землей, со всей растительной, животною средой, и посему – горды собой! Видать, прочна гордыни пелена, коль в тисках ещё Душа и слаб пока и немощен мой Дух?! И потому немного строчек о себе, друзья, читатели мои, в стихах, что на ум в тиши ночной пришли:

24 января 2002 г.
«О себе»
Мой Дух ещё дремлет,
Но проснулась Душа
И Разум уж внемлет,
Познавши себя.
Он рвётся ментально,
Туда, где Душа
Нас ждёт изначально
В страданьях, любя!

Так кто же Я?! Читатель, далее найдёшь ответ, в другой какой-нибудь главе. Что ж до меня – он в голове и в трепетной Душе моей набатом весело звучит, поёт струною гусляра –
«Я Бога сын! Я – Человек!
Земля-планета – Матушка моя!
Все вместе мы,
всегда,
на век,
и Жизнь свой продолжает бег!»