Сенсационная новость!
Я получил приглашение со следующим текстом: «Под покровительством Верховного Совета и под председательством Михаила Никитича Толстого, депутата Верховного Совета, в Москве, в августе 1991-го года, состоится «Конгресс соотечественников».
Проще говоря, будет организована, на уровне правительства, встреча россиян с их соотечественниками–эмигрантами!
О каких эмигрантах идет речь? О тех, которые покинули родину в двадцатом году, или о тех, которые остались на Западе после Второй мировой войны?
Жить без Родины трудно! Особенно трудно было поколению моих родителей, молодые годы которых протекали на родной земле, и тем, которые физически ощущают ее отсутствие в эмигрантской жизни.
Я родился за границей и поэтому «физического» ощущения отсутствия Родины у меня нет. Но есть нечто другое, более настойчивое, более болезненное переживание – отсутствие возможности бывать на родине моих родных и близких.
С самого начала двадцатых годов на родине моих родителей был установлен новый порядок, новая идеология и новая политическая система, которая боролась без малейшего снисхождения со всем тем, что было ей враждебно. Под эту статью подпала и русская эмиграция двадцатых годов!
И вдруг, вот такое приглашение!

Что это значит после такого долгого, семидесятилетнего, перерыва? Какова цель конгресса? Неужели впредь будут открыты границы моего отечества для нас, эмигрантов? Неужели положен крест на наши идеологические расхождения?
Кто может ответить на возникшие вопросы и разъяснить мне, что происходит?
С момента революции прошло много лет. За это время шеренги участников Белого Движения, перешедших на положение эмигрантов, значительно поредели и уже не представляют угрожающую коммунизму силу.
Но все-таки…
Так что же произошло? Что подтолкнуло Верховный Совет на такой шаг? Соблазнительна была мысль, что «перестройка» и «гласность» повлияли на новый идеологический курс по отношению к эмиграции, но этот вариант немедленно отпал: идеологические вопросы решаются не улицей, а в соответствующем отделе партийной структуры!
Все же в голове не укладывалось, что мне, эмигранту-апатриду, снят запрет бывать в Советском Союзе и предоставляется возможность прилететь на родину моих родителей!
В этот момент я не думал ни о «Москве златоглавой», ни о «Царь-колоколе», ни о «Царь-пушке», ни о «Медном всаднике», ни о былой славе России, ни… Я жаждал и надеялся, что смогу вдохнуть полной грудью мое Отечество, которого мне так не хватало всю мою жизнь. А о том, как меня встретят «дома», я не задумывался.
Каковы бы там ни были размышления и догадки, а ответить на приглашение – ехать или не ехать – надо!
– Неужели ты летишь на конгресс? – спрашивали приятели. – Там ведь коммунисты!
– Знаю. Они там уже 70 лет. В чем же дело?

Я прилетел в Шереметьево накануне открытия конгресса и, проходя паспортный контроль, с гордостью сказал: «Я прилетел на Конгресс соотечественников»! Из будки, слышу, доносится: «Что это за конгресс, пройдите вот сюда». Пришел дежурный начальник, перелистал мой паспорт и сказал, что он не может меня пропустить, так как моя виза действительна с 19-го, сегодня у нас только 18-ое!
– Что же будем делать? – спросил я.
– Посидите, – сказал начальник нейтральным тоном – а мы посмотрим.
И ушел.
Почему такой нейтральный тон? Разве он не является моим соотечественником?
Прошло какое-то время, начальник вернулся и спросил:
– Багаж есть?
– Есть.
– Сколько мест?
– Два.
– Дайте билет!
Я протянул билет. Начальник подозвал человека и приказал ему принести вещи. Через некоторое время чемоданы были рядом со мной.
– Что в чемоданах?
– Много больших надежд, – ответил я и доброжелательно улыбнулся.
– Что это еще такое, какие надежды? – поинтересовался дежурный. Выждал несколько секунд и сказал: «Вы можете пройти без таможенного осмотра, дверь справа». Я вышел в зал и очутился рядом с транспарантом «Конгресс соотечественников». Девушка мне сказала: «У выхода стоит автобус, он вас отвезет в гостиницу «Россия», и там оформят ваш приезд и ваше дальнейшее пребывание».
Я в гостинице. Иду в кассу для обмена валюты (участие в Конгрессе – 400 американских долларов с человека). Касса закрыта. Предъявляю документы для прописки, а мне говорят, что я прибыл раньше предусмотренной даты и что номер мне будет отведен только завтра, после 11-ти, тем более что я не могу предъявить документ на обмен валюты. Но после долгих переговоров и объяснений я получил мой номер и вселился в комнату с моим багажом и моими надеждами на будущее. Хорошо, что все закончилось благополучно, а могло быть и не так!
На следующее утро, спускаясь завтракать, прохожу мимо столика свердловчан, с которыми познакомился накануне. «Доброе утро!» – «Знаете, что произошло?» – «Видели их по телевизору?» – «Не уходите, сейчас будет повторная передача!»…
Действительно, не прошло и минуты, как на экране телевизора появились актеры государственного переворота, организаторы путча: Геннадий Янаев, Дмитрий Язов, Борис Пуго, Олег Бакланов, Валентин Павлов и Владимир Крючков.
Посмотрел я на них, и мне стало не по себе: эти люди – высший эшелон власти! В их руках находятся армия в полном составе, пограничные и внутренние войска, милиция, разведка и органы внутренней безопасности! Они могут стереть с лица земли любого, в любой момент (их предшественники уже это делали!). Как можно относиться к этим людям, которым чужды понятия «справедливость», «гуманность» и «человечность»? Которые управляют страной силой, враньем и обманом! Этих виновников радиоактивного отравления населения и природы, экологического загрязнения рек, водоемов и морей? Теперь они держат мое Отечество в своих преступных руках и размахивают ими на экране телевизора?!

Как правило, перевороты такого типа – дело военных. С переворотами я уже сталкивался и испытал на собственной шкуре: проснешься – а у входа в дом стоит часовой, по улицам ходит военный патруль; никто не может выйти из дома, даже детей не пускают в лавку за молоком или за хлебом. Все государственные стратегические пункты (радио, телефон, телеграф, банки, пути сообщения и т.д.) – под контролем военных. Производятся обыски и аресты, никаких объяснений, никаких выступлений «с трибуны»!

«Да разве это путч?» – заключил я, и пошел завтракать.

Говорят, что Президент «пропал»!
Где он?
Что с ним?
Говорят, что Президент стал невменяемым и не может править страной!
Говорят, что Президент арестован путчистами, которые требуют, чтобы он отказался от власти!
Говорят, что Ельцин, Шеварднадзе, Руцкой, Хасбулатов и др. находятся в Белом Доме и там начинают организовывать сопротивление.
«Выходит, их не арестовали?»
«Нет!»

Улица говорит…
Москва говорит…
Страна говорит…
Весь мир говорит…
Но никто ничего не знает!..

На улице оживленное движение. Взволнованная молодежь снует во всех направлениях, люди пытаются мимоходом что-то деловито сказать друг другу, но, не договорив, тонут в толпе. А толпа превеликая. Она засасывает. Она и меня засосала.
Под вечер к гостинице подъехали автобусы отвезти нас в театр, на торжественное открытие Конгресса. На улицах висят транспаранты: «Конгресс соотечественников». «Добро пожаловать». «Мы с вами». Прохожие нам машут приветственно руками, в то время как водитель автобуса старается проехать сквозь толпу и не зацепиться за «разбросанные» повсюду танки. На свободное место в автобусе, рядом со мной, села дама, по виду моя соотечественница.
– Вы откуда? – спросила она.
– Из Франции.
– C’est la vie, правильно?
– Правильно.
– Я Лариса, журналистка из Свердловска – будем знакомы!
– Будем знакомы! Я Анатолий.
На уровне моего окошка вырисовалась чета молодых. Машут рукой и что-то говорят – за стеклом не слышно.
– Они приветствуют соотечественника из Франции, они вас приветствуют, – сказала Лариса и, покидая свое место, добавила: – мы еще увидимся.
Прошло несколько месяцев, и мы действительно увиделись в Екатеринбурге. Я познакомился с Виктором, мужем Ларисы, человеком науки и техники, познакомился с Максимом и Машей – их детьми. Я заходил в эту милую и гостеприимную семью каждый раз, когда мне позволяло мое пребывание в Екатеринбурге. И с благодарностью вспоминаю, как Лариса знакомила меня с городом, показывая «лобное место» (дом Ипатьева), водила меня по музеям и библиотекам или обращала мое внимание на витрины магазина «Уральский камень»…
Однажды, ради курьеза, мы зашли в продовольственный магазин, в котором не было ничего, кроме горчицы в порошке и в зернах.
Это были трудные годы. Те годы, когда ловкие и беззастенчивые рвали государство на части, когда тащили народное добро в свои карманы, когда…
Так было в начале девяностых годов в Екатеринбурге и так было в России!

На сцене концертного зала шло совещание: какие-то «гонцы» подбегали к М. Толстому, что-то ему говорили и куда-то убегали. Это длилось довольно долго. Как я узнал на следующий день, открытие Конгресса висело на ниточке: Михаил Никитич Толстой не мог объявить его официальное открытие без соответствующей санкции Бориса Николаевича, а Борису Николаевичу, в тот момент, было не до Конгресса! Наконец, с дипломатической осторожностью было объявлено официальное открытие Конгресса соотечественников!

Не успело прозвучать это объявление, как возник вопрос, связанный с поездкой гостей в С.-Петербург. Никто не знал, каково реальное положение в этом городе, и никто не мог сказать, как будет воспринят путч войсками: будут ли они «за» путчистов, сохранят ли нейтралитет или выступят «против». В конечном итоге, было объявлено, что «войска остаются в казармах» и что желающие могут беспрепятственно поехать в С.-Петербург.
Обстановка накалялась. Конгресс как-то сам по себе отошел на второй план. Переживания выкристаллизовывались в смутную тревогу. На улице говорили о возможной кровавой развязке событий: стоило только одному воинскому подразделению выступить «за» или «против», чтобы сдвинуть точку хрупкого равновесия «туда или сюда»! Судьбы людей, государства и всего мира были в руках командиров! Развязка или осложнения могли произойти в любую минуту, достаточно было только одного телефонного звонка!
В С.-Петербург я не поехал, а остался в Москве – поближе к аэропорту.
Белый дом установил телефон для связи с населением столицы и страны. Одни звонили, чтобы высказать свое негодование перед разрушающим основы страны «освободительным» движением, доходя, порой, до грубого мата. Другие звонили, чтобы оправдать решения Белого дома и оказать ему, таким образом, моральную поддержку!
В газетах писали о том, что путчисты готовят атаку на Белый Дом, которая может произойти и этой ночью, и завтра, и позже…
Люди, среди которых было много молодых, ходили между бронемашинами и заговаривали с водителями, стараясь «выудить» последнюю новость.
Из Белого Дома сообщили, что атака произойдет со вторника на среду…
Пошли разговоры об устрашающем подразделении «Альфа», которое вот-вот вынырнет «из ниоткуда», но никто не мог сказать когда это произойдет.

Программой Конгресса предусматривались «круглые столы» с докладами на разные темы и с последующими дискуссиями. «Круглый стол» политического характера или идеологического профиля не был предусмотрен.
Почему?
Если меня, идеологического оппонента существующему в этой стране режиму, пригласили на встречу с моими соотечественниками, то не ради того, чтобы «разбирать былины о богатырях», а чтобы иметь возможность «поговорить по душам», понять, как люди жили на протяжении 70-ти лет! Выяснить, наконец, «кто есть кто» и каковым будет наше общее будущее! В рамках Конгресса такое мероприятие не предусматривалось, зато в частном порядке такие встречи и разговоры происходили.

Павел Васильевич, председатель нашего «религиозного круглого стола», сказал пару приветственных слов, назвал тему сегодняшнего доклада и попросил гостей представиться. Когда подошла моя очередь, я указал дату и место моего рождения, сказал, что мои родители родом из Мариуполя, кратко рассказал о моем жизненном пути и закончил следующими словами: «У меня, как и у многих из моих коллег-эмигрантов, есть опыт жизни и работы в западных странах; если я могу быть полезным моим соотечественникам в этом плане, я в их распоряжении».

Доклад был посвящен древней и средневековой иконописи. Должен признаться, что я его «прослушал»: мои мысли оказались «несозвучными» с темами «круглых столов».
На следующий день ко мне подошла Нина Сергеевна, похвалила меня за мой русский язык (что мне было приятно слышать!) и рассказала о намерении «Культурного центра», которым она руководит, создать международную школу теоретического и практического изучения русского языка, русской письменности, русской культуры и уточнила: «Мы уже наладили связь с американским университетом».
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Нина Сергеевна хотела бы установить связь с преподавателями русского языка во французских учебных заведениях с целью устраивать здесь, в России, двух-трехнедельные квалификационные курсы русского языка. В этом плане я оказался не на высоте ее надежд. И посоветовал обратиться по государственному каналу в министерство просвещения Франции. Было ли это сделано или нет, не знаю. Примерно через год Нина Сергеевна мне сообщила, что у центра нет средств для существования, что будущее скомпрометировано и что «центр дышит на ладан».
– Положение, действительно, безвыходное? – спросил я.
– Да, кроме…
Оказалось, что существует детский приют для сирот и обездоленных и что можно было бы организовать на Западе сбор детских вещей для этого приюта, затем эти вещи продать, а вырученные деньги передать в культурный центр.
Как просто решаются «жизненные» вопросы центра за счет сирот и обездоленных!

С тех пор я потерял след этой милой, высокообразованной женщины. С подобной идеей «помощи приюту» ко мне обратился профессор-академик, утверждая, что «у нас это принято».
Принято так или нет – не знаю и спорить не буду. Но, по моим западным понятиям, то, что делается для детского приюта, принадлежит только детям и никому иному!
Виноваты ли эти люди в том, что они родились и выросли в стране, где понятия о морали трактуются особо?

Защитники Белого Дома принимают все возможные меры для того, чтобы не дать «Альфе» проникнуть внутрь здания.
Роковая ночь!
Стрелка часов перешла за полночь – наступило 22 августа. На дверях зала, в котором шло заседание, висит щит: «Штаб обороны».
Генерал-полковник Кобец делает краткое сообщение о дислокации воинских подразделений…
Выступает Г.Бурбулис…Говорит его сосед справа…Говорят другие…
Кто-то спросил: «Будем стрелять, если нападут»?
Кто-то ответил: «Если они будут, то будем и мы».
Кто-то выкрикнул: «Кто может мне дать гарантию, что они не будут стрелять в меня»? И сам же ответил: «Поэтому я буду стрелять»!
Кто-то говорит: «Боязнь не порок. Если кто-либо из нас чувствует, что он не справится с задачей, что сдадут нервы, пусть скажет об этом прямо, и мы поставим на его место кого-нибудь другого; в такой откровенности нет ни стыда, ни позора. Лучше говорить прямо, чем умалчивать и «создавать отдушину» для атакующих».
В соседней комнате идет осмотр противогазов…

Вокруг Белого Дома нет такого напряжения, как внутри: несмотря на дождь, люди сидят у костров, кто-то играет на гитаре, кто-то поет, а кто-то дожевывает принесенный доброй душой бутерброд…
Пять часов утра, 22 августа.
Атаки не было!

Судьба путчистов определилась. Некоторые из них предпочли пустить пулю в рот, а остальные были арестованы. Борис Николаевич слез с танка. Трехцветный флаг развился над Кремлем. Михаил Сергеевич вернулся из Крыма. Прямая угроза беспорядка и кровопролития позади… Людей, внезапно приблизившихся к власти, охватила какая-то особенная лихорадка деятельности: проекты, проекты, проекты…
Самые невероятные по замыслу и по объему. В такой атмосфере начались разговоры с Михаилом Никитичем Толстым о дальнейшей судьбе соотечественников, живущих заграницей. Об установлении «прочных уз» с родиной…
Основное сводилось к проекту создания некоего культурного центра «Наш дом», который мог бы быть организатором культурных российских мероприятий (как, например, спектаклей балета или выступлений хора, или художественной выставки и пр.) на местах. Говорилось о небольшом особняке, о персонале, о том, что МИД выделит соответствующие средства на обустройство и на содержание такого дома; говорилось также и о том, что его внутренний уклад и его деятельность будут решаться на месте, вне надзора МИДа. Привлекли к работе юристов, чтобы составить черновик текста внутреннего устава…
Попутно нас принял Борис Николаевич в зале Белого Дома. Он сказал несколько приветственных слов и высказал пожелание увидеть нас среди будущих восстановителей разрушенного Отечества.
Значит – мы больше не апатриды?!

Незадолго до закрытия Конгресса нам был передан «черновик» внутреннего устава «Нашего дома», в котором мы не нашли никакого отражения того, о чем так долго и страстно говорили. Идея этого «черновика» заключалась в том, что «Наш дом» будет получать инструкции и распоряжения непосредственно от МИДа, а средства на его обустройство и на его содержание должны быть выделены нами!
– Так это ж не то, о чем мы договаривались! – запротестовали мы.
– Теперь это так, видимо, вы нас недопоняли!
Было ясно, что после такого ответа нам нечего было продолжать ломиться в «Наш дом»: ключик был не в наших руках.

Тут невольно возник вопрос: неужели проведение «Конгресса соотечественников» сводилось к тому, чтобы перекачать доллары из кармана глупых эмигрантов в карманы строптивых организаторов?! Трудно допустить, что суть конгресса заключалась только в этом! Еще труднее согласиться с мыслью, что русские люди способны на такой шаг по отношению к таким же, как и они, но эмигрантам! Я поделился моими мыслями с коллегой из США, который мне ответил, что я невменяемо наивен: «никаких русских людей в этой стране нет, есть только советские»!
Позже мне говорили, что в 1992 году состоялся второй Конгресс (кажется в С.-Петербурге) и в 1993-ем третий – в Кирове (Вятка). Инициатором этого, третьего, конгресса была Лига «Российское Отечество», во главе которой был Ю.Воронин, заместитель Председателя Верховного Совета Российской Федерации. На третьем конгрессе организационный взнос для участников встречи был установлен в 800 американских долларов!

Почти каждый вечер, по инициативе деловых людей (бизнесменов), устраивались «приемы». Цель таких приемов заключалась в том, чтобы довести до внимания иностранных предпринимателей или будущих иностранных инвесторов информацию о потенциальных возможностях российского рынка – как в области экспорта, так и в области импорта.
Меня тщетно пытались убедить в том, что теперь установился настоящий демократический строй, как в западных странах!
Мои объяснения, что замена одного руководителя страны другим, с тем же партийным профилем, еще не есть доказательство смены режима. «Да, – сказал я, – над страной развился трехцветный флаг, заговорили о демократии, о рыночной системе и прочих атрибутах, которые не существовали прежде, но пятиконечные звезды в Кремле, памятники «бывшим» свидетельствуют о том, что основа, сущность государственной системы остались такими же, какими они были до путча!

– Если произошли такие глубокие перемены в стране, как вы говорите, – настаивал я, – хотелось бы знать, куда делись прежние коммунисты?
Мне говорили, что я «глубоко» ошибаюсь: «Вы увидите, как у нас все быстро переменится»!

Как правило, российские бизнесмены имели, мягко говоря, смутные понятия о том, что представляет собой западный рынок, на чем он покоится, каковы его правила игры, каковы законы конкуренции и т.д. и т.п. Общее впечатление от этих приемов сводилось к следующему: «Раз Советского Союза больше нет, то Запад обязан нам помочь выйти из создавшегося положения»!

Вольдемар Сергеевич, кандидат экономических наук, с которым я уже встречался несколько раз «за чашкой кофе», пригласил меня на очередной «прием» деловых людей. Он меня представил как большого специалиста по вопросам международной торговли, готового помочь наладить торговые связи с западными странами.
– Слово предоставляется Анатолию Федоровичу, с которым я неоднократно беседовал на интересующие нас сегодня темы. Слово за вами, – заключил Вольдемар Сергеевич, обращаясь ко мне.
Неожиданно я вспомнил совет моего знакомого: «Прежде чем выступить перед аудиторией, надо привлечь ее внимание»!
Я оглянулся, потом посмотрел на Вольдемара Сергеевича и спросил: «где оно?»
В салоне раздался смех!

– Бывает два вида докладов, – начал я. – Первый – это чтение напечатанного текста. В таком случае, докладчик не поднимает головы от текста, пока не произнесет последнего слова. Второй вид доклада – это то, чем займемся мы: без текста и не опуская головы.
– Итак, – продолжил я, – вам хотелось бы знать, правильно ли я понял ваш вопрос относительно экспорта товаров в западные страны. Начнем с того, что жизнь в западных странах текла вне зависимости от того, что производилось в Советском Союзе. Объем и качество западного рынка можно определить на основании издаваемых в изобилии каталогов. Следующим этапом является изучение рынка в интересующей вас области. Например, если вы хотите продавать эмалированные чаны для тяжелой химической промышленности, то этот рынок не похож на тот, который интересуется малогабаритными воздушными компрессорами. Это всем ясно.
Наилучшим справочником для импортированного товара является годичный отчет таможенного ведомства. Если же вас интересует рыночное качество товара, то эти сведения находятся в фирменных каталогах.
Обращаю ваше внимание на то, что, в настоящий момент, между западными странами и Советским Союзом нет однородных таможенных и торговых правил. Поэтому я не уверен в том, что твердая коммерческая связь сможет возникнуть спонтанно – для этого понадобится некоторое время!
Следующим этапом является изучение структуры рынка: кто является поставщиком данного оборудования, есть ли режим лицензий и какой?
Располагая всеми необходимыми данными и зная правила игры, можно определить размер инвестиции, с учетом времени и персонала, для успешного выполнения задуманного плана. Добавлю, что экспорт можно реализовать собственными силами или же через посредников.
– Это все, что я могу вам сказать на данном этапе. Благодарю вас за внимание.

Вольдемар Сергеевич поблагодарил меня, сказав, что я внес ценный вклад в понимание западного рынка, и мы разошлись, как оказалось, навсегда. Ответил ли я на не сформулированные вопросы или нет – не знаю. Но знаю, что Вольдемара Сергеевича французский рынок никак не интересовал: он являлся владельцем крупного завода, который он разбил на цехи, продажа которых ему приносила «кое-что», что подтверждает его научную степень кандидата экономических наук!

Параллельно с «круглыми столами» оргкомитет Конгресса устраивал информационные собрания, на которых можно было задавать вопросы председателю собрания. На одном из таких собраний произошел курьезный случай. Один из моих коллег из Сан-Франциско поднял вопрос о собственности, а именно: «Когда Россия вернет наследникам, как это происходит в Польше, конфискованное революцией имущество?»
Слово для ответа было предоставлено одному из лидеров демократического движения того времени.
– О какой собственности вы говорите? – спросил он. – О частной или личной?
– О собственности вообще – о той, какая была у моих родителей.
– Понятно. Если возврат имущества, о котором вы говорите, выгоден для государства, то оно его отдаст или бывшему хозяину, или наследнику. Если же это для него невыгодно, то оно останется в государственной казне!..
Что можно сказать по поводу такой логики?
Видимо, недостаточно называть себя демократом только что зарегистрированного (формально) «демократического» движения, им нужно еще и быть!

Я провел две недели на «Конгрессе соотечественников». Покидая Москву, я увозил чувство гнетущей неудовлетворенности, ощущение чего-то несостоявшегося, пока не понял, что источником этого чувства был я сам! Собираясь на конгресс, я предполагал, что Россия раскроет объятья и примет меня, эмигранта-апатрида, в свое лоно. Но этого не произошло. Почему?
Тут я понял, что мое желание было романтической, сентиментальной утопией, что реальность – вещь суровая! Я был эмигрантом-апатридом только для самого себя, а не для тех, кого я называл соотечественниками. Для них я был иностранцем, говорящим по-русски!

Обстоятельства моего пребывания на «Конгрессе соотечественников» сложились так, что я оказался непосредственным свидетелем исключительных политических событий, реальные последствия которых выявятся, может быть, не раньше полувека! Не буду вдаваться в подробности того, что и как произошло об этом уже много написано. Но некоторые отдельные эпизоды врезались в память. Например, поведение Б.Н.Ельцина в первые дни путча, когда он требовал немедленного возвращения Президента, о котором мало что было известно в тот момент. Или грубость в обращении с М.С. Горбачевым: «Читай, читай что написано»!
Это перед всей страной!
Рядом с Б.Н. Ельциным все ж таки был первый демократически избранный Президент страны, а не мальчишка, пойманный на краже яблока! Грубость остается грубостью, на каком бы уровне она не проявлялась, и для меня она не приемлема.

И, наконец, появление М.С. Горбачева на экране телевизора, заявляющего: «…Учитывая создавшиеся условия, я не могу оставаться на посту Президента…»
На столе, перед М.С.Горбачевым, стоит большая пепельница и, рядом с ней, большая коробка спичек. В руке – партийный билет. Неуклюжим, скованным движением руки он чиркнул спичку – она не загорелась. Чиркнул вторую, поднес к пламени партийный билет…
Мне было больно смотреть на бессилие человека, попытавшегося вывести свое отечество из идеологического тупика без единой человеческой жертвы, которого с грубостью лишили президентского поста и отдали на «растерзание» толпе!

О Михаиле Сергеевиче написано много, очень много. Пишут, в основном, бывшие политические, экономические и прочие советники. Искать в этой писанине правдивые исторические данные еще рановато. Зато она приносит неплохой доход, особенно, если содержит недоброжелательную критику или «прозрачные» намеки-обвинения в несодеянных им грехах! Но редко кто пытался (особенно в первое время) объяснить суть того, что было задумано и запланировано М.Горбачевым.
Журналисты оставили без внимания тот факт, что экономическая разруха вовсе не дело рук М.Горбачева, а его предшественников. Одним словом, они не поддержали М.Горбачева, а могли оказать ему большую помощь, осветив реальное положение в стране! (Несколько лет тому назад я прочитал информацию о том, что в свое время журналисты во время встречи с Горбачевым требовали «неприкосновенной» государственной зарплаты и гарантии полной политической свободы слова!)
Вспомним первое мая 1990 года. Красная площадь. Это не обычный парад Красной армии, а шествие толпы перед М.Горбачевым. Толпа проходит и освистывает главу страны. М.Горбачев спускается с трибуны и уходит до окончания «парада». Он обижен толпой. А кто дал право толпе освистать главу страны?
Я не ищу оправданий – я ищу объяснения тому, что произошло и по какой причине.

Обо всем этом историки, конечно, еще напишут и непременно подчеркнут тот факт, что Михаил Сергеевич совершил «планетарный переворот» во всей коммунистической системе, отметят мировое значение этого факта и напомнят, что страну он не грабил, как это сделали и продолжают делать некоторые другие...

Конституция обязывает Президента заботиться о целостности территории страны в ее географических границах. Несмотря на это, «рождение» СНГ с установлением новых «урезанных» границ нисколько не смутило Б.Ельцина. Невольно напрашиваются вопросы: читал ли Б.Ельцин или кто-нибудь из его окружения Конституцию? Знают ли эти «рвачи-политики» что делал Иван Калита? И, наконец, неужели ни у кого не хватило ума или храбрости остановить процесс растаскивания страны по кусочкам?

Надеюсь, что придет время, когда дойдет до сознания страны, что РФ не Россия, что «сожительство» красного знамени и двуглавого орла не совместимо, как не совместимо сожительство красной звезды и трехцветного флага. Но пока эти вопиющие несуразности, к сожалению, никого не тревожат – даже президента страны!
Не свидетельствует ли это об отсутствии соответствующей государственной культуры?
А у российских императоров она была!..

Во время моего пребывания в Москве я заметил, что произошла, в политическом плане, почти незаметная, но очень важная, на мой взгляд, качественная перемена. «Что-то» сдвинулось, ушло и больше ему не возвратиться, по крайней мере, в той форме, в которой это «что-то» существовало до сих пор. На его месте образовалась идеологическая пустота, которую, рано или поздно, надо будет чем-то заполнить, заменить.
Но чем?

С бизнесменами, с политическими деятелями или научными сотрудниками университетов и институтов я находил общий язык, но только в беседе один на один, с глазу на глаз и при условии не «заглядывать вглубь того, что было».
Было очевидно, что «система» сделала свое дело: своим «материализмом без отдушины» она сломала жизнь людей до предела, оторвала страну от общепринятых моральных стандартов жизни. Теперь придется вносить коррективы во все области человеческого бытия!
Кто их внесет?
Сколько поколений уйдет на коррективы?

Я, конечно, не доживу до тех пор, когда «все станет на место».
Беда только в том, что время не терпит – оно бежит и бежит!..

1. Краткая биография
   
2. Стихи разных лет
   
3. Завет отца
   
4. Зеленый Лист
   
   
5. Ноябрьские события во Франции
   
6. Правильно, но неверно!
   
7. Автомобили
   
   
   
   
   
   
   Обсудить на форуме >>
   Оставить отзыв (Комментариев: 0)
   Дата публикации: 19.04.2007 18:57:15
   
   
   [Другие статьи раздела "Анатолий Максимов"]    [Свежий номер]    [Архив]    [Форум]