Тем временем на праздник встречи сватов пришла и мать Мёкё – Самын.
Она ведь женщина без комплексов, прошла в своем зеленом выходном платье по этажам знаменитого дома аксакала Чоке, из любопытства заглянула в каждую комнату. Многие, проходившие мимо нее, обратили внимание, что сзади на платье Самын вырезаны полосы. Реагировали по-разному: некоторые из девчат-подсобниц оторопело разевали рот, другие прыскали в кулачок. Мужчины при виде дырок, через которые можно было увидеть голые ноги и краешек полных ягодиц, входили в транс, провожая тупыми взглядами все еще привлекательную женщину, даже не пытаясь задумываться, с чего это вдруг Самын сделала у себя на платье прорези. Но как часто бывает, человек о непорядке в своей одежде узнает последним. Так и мать Мёкё, пропев в двух комнатах по просьбе сидящих там людей, свою любимую и единственную песню «Мен мококмун», и не обращавшая до поры до времени внимания на косые взгляды в свою сторону, заподозрила неладное лишь после того, как увидела на подоконнике знакомый подарок сына в целлофановой обертке, украшенный зеленым бантом. Развязав бант, она приложила ленты к платью: точно, материя одна и та же! Ахнув, Самын торопливо закружилась на месте, пытаясь найти место порчи. Когда нашла, возмущению ее не было предела. Мёкё – негодяй, чтобы ему пусто было, испортил единственное выходное платье, да еще на самом не скромном месте – на заднице! Вся красная, молча проклиная сына на все лады, Самын решила выбраться из дома. Но как? Только что она разгуливала по всему дому без тени смущения, и все видели ее замечательные дырки на платье, а теперь, ее словно подменили, забилась в угол и не может встать, хоть удавись! Но, вскоре успокоившись, Самын нашла выход из положения. Чтобы не показывать дырки на платье, она взяла первое попавшееся на глаза кёрпёчё – длинное узкое одеяльце-подстилку для сидения на полу и, перекинув через плечо, вышла во двор с видом, что хочет его вытряхнуть. Скрывшись за сараем, Самын начала соображать, как прилепить, хотя бы временно, лоскуты на место. Думала, думала, ничего путного в голову не лезло. Мимо пробегали два сопливых мальчугана, и Самын осенило! Она, остановив пацанов, без всяких объяснений и церемоний начала вытирать их, с длинными соплями носы, лоскутами от платья. Те вначале не сопротивлялись, но когда Самын, расстелив полоски материи на табурете, попросила пацанов высморкаться дополнительно прямо на эти лоскуты, заартачились. Самын недовольно, дав каждому подзатыльник, отпустила ребятишек, затем, поплевав на лоскуты, размазала пальцами по поверхности материи получившуюся «оригинальную» консистенцию – вместо клея. Дальше возникла сложность: как точно прилепить обильно смоченные соплями лоскуты, разложенные на табурете, к дыркам на платье? Если снять платье, то проблем с починкой, наверное, не возникло бы. Но разве Самын разденется в чужом дворе, где полно людей и шастают они, как партизаны, где попало? Застанут еще в одном нижнем белье, скандала потом не оберешься! Поэтому, не снимая платья, кряхтя и тужась (толстый живот мешал), засунув голову под подол, она стала пытаться сесть дырками на лоскуты. Попробовала раз, попробовала два – безрезультатно! Ох, и морока, толстому человеку заглядывать себе меж ног! Хуже пытки! Короче, старалась Самын, да перестаралась. От прилива крови голова закружилась и она упала! Растянулась на земле, лежит без дыхания, то ли в обмороке, то ли решила просто передохнуть от усталости, не поймешь. По крайней мере, народное предание в этом месте утверждает разные варианты. И надо же, в это время мимо проходил Вампир, только что справивший свою нужду за огородом. Смотрит, лежит на земле без чувств знаменитая Самын с аппетитными формами. Подол задрался, белые ляжки так и просятся в руки! Не удержался от соблазна брат большого начальника, вампирские глазки вмиг стали масляными, присел на корточки, сперва запустил под подол одну руку, потом вторую. Только хотел схватить милую бабенку за сокровенное место, а она, «очнувшись», возьми, да и хрясь ему по морде табуретом! Вампир с коротким воплем отлетел назад, и, теряя сознание, упал на спину. Самын поднялась, чтобы посмотреть, кого это она с закрытыми глазами припечатала табуретом, и при виде Вампира ей стало не по себе. Хотела сразу уйти, но, как вкопанная, остановилась: на лице чочко-сайского авторитета красовались лоскуты от ее платья! Испуганно всплеснув руками, она бросилась отдирать их. Но куда там: лоскуты, будто припаянные, намертво прилипли к лицу!
Вот так на стыке тысячелетий чочко-сайцы случайно сделали открытие, что сопли их ребятишек, во сто крат сильнее и лучше хваленного, постоянно рекламируемого по телевизору японского быстросохнущего клея.
Что касается Вампира, и как он избавился от лоскутов Самын без хирургического вмешательства, то некоторым читателям, наверное, будет небезынтересно узнать концовку этого необычного события. Был большой жуткий скандал, и все аильчане узнали, что жена Вампира постоянно бьет своего мужа. Раньше она била втихомолку, за закрытыми дверями, а после случая с платьем Самын, разбушевавшись, избила своего новоиспеченного бай-манапа прилюдно. Еле оттащили разъяренную фурию от бедного мужика. А все оттого, что Кайчыш (так звали жену Вампира), не поверила в историю с табуреткой. Она заподозрила мужа в интимной близости с потаскухой Самын в неподдающейся описанию извращенной форме! Да-да! Вы представляете?! Ужас просто какой-то!!! Тетки, между прочим, вспоминая нашумевшую историю, до сих пор перешептываются между собой с выпученными глазами. Строят умопомрачительные с намеками на непристойности предположения, при этом краснея, бледнея, запинаясь, и каждый раз не договаривая, от притворного стыда до конца. Вот почему жена Вампира в порядке наказания долго не снимала с лица мужа злополучных лоскутов. Отпарила только через неделю, подержав над кипящим тазом и без того красное лицо грешного брата большого начальника из Бишкека.