Говорят, умный человек влюбившись – глупеет. А с Мёкё как? Он и так глупый, дальше некуда. Или Природа – большая хохмачка и ради веселья на планете иногда может все смешать, перевернуть с ног на голову? Например, влюбленного дурака превратить в умного? Не знаем, может быть, где-нибудь за границей такие случаи и бывают, но только не у нас. Мёкё как был идиотом, так и остался, несмотря на свою любовь к внучке Чоке. После увиденного в парке, другой в момент отрезал бы всякие отношения с бывшей любимой, и в знак презрения немедленно завел бы не один, а сразу несколько романов с первыми попавшимися чувихами. Да так круто, чтобы предавшая тебя когда-то девица лопнула от зависти на месте. Но Мёкё куда там! Он, как последний лопух, пошел унижаться перед Каной к ней домой. Неужели можно выклянчить любовь, когда девушка открыто тебе изменяет с другим? Нет, конечно! Но Мёкё закон не писан. Вошел во двор дюжюр-аксакала Чоке, словно гость званый, а не тот диверсант, что недавно подбросил гостям из Кочкорки лягушку в боорсоке! На его счастье во дворе никого не было, а то ему накостыляли бы по шее. Обычно в жаркий полдень в кыргызских аилах люди как бы вымирают: те кто в поле, отдыхают на месте, а те кто в аиле – свободные от сельхозработ старики и дети – разбредаются в своих домах по углам и спят, как сурки. Мёкё зашел во двор Чоке, осмотрелся. Было видно, что тетка Каны – Сакиш устроила генеральную стирку одеял и подушек. Под виноградным навесом она высыпала гору ваты, вынутую из одеял, а сами матерчатые чехлы повесила на бельевые веревки. На довольно-таки большой площади, на расстеленных газетах сушились рядами выстиранные куриные перья и пух от подушек и перин. Мёкё вышел из-под навеса, покрутился чуть-чуть, как собака, вынюхивающая остатки позавчерашнего обеда, потом уткнулся в кучу обуви у порога дома. Среди них он обнаружил босоножки Каны. Сомнения сразу отпали – она дома, и скорей всего у себя в комнате. Чтобы вызвать девушку на улицу, Мёкё нашел камешек и запустил им в одно из открытых окон на втором этаже. И вместо окна Каны попал в окно деда. Ну, перепутал! С кем такое не бывает! Камешек залетел в комнату старика Чоке, с тихим звоном разбил стакан с водой, где лежала его вставная челюсть. Стакан стоял на табуретке, дед спал рядом на полу, поэтому вода из разбитого стакана вылилась прямо на постель отдыхавшего старика. Он проснулся, рукой пощупал мокрое место на кёрпёчё и свои штаны. Решив, что описался, тяжело вздохнул, глядя на потолок, прошамкал:
- Ну, вот, дожил до позора – начал под себя ссать. Завтра подленькая газетенка «Урсаба» про сей факт на первой странице напечатает, на весь Чочкостан растрезвонит. А как возрадуются мои враги, собаки, танцы шакальей победы устроят вокруг дряхлеющего льва. Может, отказаться от этих выборов в депутаты? Эх, старость, не радость…
Мёкё слышал звон разбитого стакана, но не сбежал с «места нового преступления», потому что в окне никто не обозначился. Решив, что Кана наверное, крепко спит и он может увидеть ее в сонной неге, возбудило сына Самын настолько, что он, не думая о последствиях, быстро полез вверх по виноградной шпалере навеса, приткнутого к дому. Добравшись до второго этажа, он одним махом запрыгнул на подоконник и остановился в оконном проеме оттого, что со стороны улицы раздался автомобильный сигнал, а потом скрипнула дверная калитка. Мёкё обернулся глянуть кто пришел и замер от возмущения: во дворе стоял Биля, покручивая на пальце ключ от машины, а за воротами сверкал на солнце сменный «БМВ». Неужели он приехал за Каной и опять хочет ее куда-нибудь увезти? Мёкё сжал кулаки, решив, в случае чего подраться. Но из кухни появилась тетя Каны и вытирая руки о передник, подошла к сыну Вампира. После обычных приветствий Биля объяснил причину своего появления во дворе Чоке:
- Сакиш-эже, мама меня послала за вами. Хочет продолжить тот самый разговор с глазу на глаз. Поедемте?
Канына тетя заулыбалась, засуетилась было, но вспомнив про недоваренный обед, притормозила улыбаться:
- Биля, дорогой, скажи матери, подойду через час. У меня тут есть кое-что доделать. Хорошо?
Биля тупо кивнул головой, развернулся и вышел со двора.
Пока Мёкё следил за Билей из окна второго этажа, дед окончательно проснулся. Увидев разбитый стакан и след от воды, решил, что энурезом, т.е. недержанием мочи ему еще рано страдать. К тому же в окне маячил черный силуэт человека, которого он естественно принял за вора. Какой-нибудь обыватель обязательно с перепугу закричал бы, запаниковал, стал бы звать на помощь, но не наш боевой Чоке. Это с виду он старый и дряхлый, а в душе он Брюс Уилисс (кстати единственный из зарубежных актеров, которого он признает и соглашается смотреть по телевизору!), настоящий «крепкий орешек» Чочко-сая – со всеми воюет и чуть что во все инстанции и редакции газет свою писанину рассылает – сам Жора Сименон его плодовитости позавидовал бы. Короче, дедок, крадучись полез в старый платяной шкаф, вытащил оттуда свой именной «ТТ» с надписью от самого Лаврентия Палыча и давай к окну. Эх, где моя молодость, когда капитаном служил в «смерше» и ловил шпионов! Как кошка, (правда, облезлая и с одышкой) тихо ступая, Чоке подобрался к Мёкё. Тот сидел спиной, продолжая наблюдение за Билей, не подозревая о грозящей опасности. И тут вдруг дед как рявкнет, стальным командирским голосом:
- Руки вверх! Стоять! А то стрелять буду!
Бедный сын Самын чуть не свалился с подоконника вниз на виноградные перекладины от испуга. Выполняя приказ деда, поднял руки, вскочил на ноги и, конечно, сильно ударился башкой о верх рамы. Ойкнув, он снова присел, схватился руками за голову. А деду яркий свет от окна мешает, ему невдомек, что перед ним не вор, а внучкин ухажер, охламон Мёкё. Тем более тот лицо закрыл руками. Он, бац, ему дулом пистолета в живот.
- А ну, признавайся, собачий сын, кто ты?! Живо, не то пулями продырявлю!
Мёкё от страха чуть в штаны не наложил, забыл свое имя, молчит.
- Говори! – продолжает кричать дед. – Делаю первый предупредительный выстрел! – Чоке поднял пистолет к потолку, щелк, а выстрела нет. Он еще раз нажал на спусковой крючок – пистолет молчит. Понятно, старик долгие годы скрывал от посторонних глаз именной подарок самого Берия. Хранил одно время под землей, берег как память до лучших дней. А так как никогда им не пользовался, не смазывал время от времени, вот игрушка и проржавела. Снаружи особо не видать, а внутри весь механизм, наверное, пришел в негодность. Но старого большевика разве остановит такая мелочь, как не стреляющий пистолет. Он, хвать, и металлической рукояткой по голове парня. Тот, разумеется, заверещал от боли:
- Ата, не бей!
- Как это не бей? – Чоке понравилась экзекуция. – Еще как буду бить. Вас воров только таким образом надо учить. А то мямля-президент расплодил вас тут не меряно, как вшей на хвосте собаки.
И, тук, еще раз рукояткой по голове Мёкё. «Вор» уже не знал куда деваться, удары старика хоть были не смертельны, но малоприятны. Тогда он решился на «чистосердечное признание»:
- Ата, я не вор! Вы ошибаетесь.
- А кто же ты? В окно только воры лазают.
- Я, ата, к?п?л?к! Бабочка! – Мёкё помахал ручками, как крылышками. – Залетел к вам случайно. Смотрите, мына, я улетаю. Гуд бай, ата! – Продолжая махать ручками, парень как сидел на корточках, так и спрыгнул вниз.
Старик при виде такого самоубийства ахнул. Со скоростью своего возраста попытался высунуться в окно, но из-за широкого подоконника, место падения парня-к?п?л?ка не увидел. Тогда он не поленился подтащить стул, кряхтя, залез животом на подоконник, свесил голову. Под внешней стеной дома никого не было, но зато в лиственном покрове виноградного навеса зияла приличная дыра. Решив, что незнакомый воришка разбился, старик страшно расстроился, пыхтя и причитая на ходу, заковылял вон из комнаты.
Читатели, наверное уже догадались, что Мёкё, зная о металлической перекладине навеса, прибитого к стене, спрыгнул на перекладину, а потом ловким броском перекинулся ко второму окну. И пока старик возился со стулом залез в соседнюю комнату. Там он увидел отдыхающую Кану. Как оказывается здорово, ну просто восхитительно наблюдать со стороны за спящей девушкой! Видеть ее ровно дышащую грудь, наклониться к лицу любимой, близко-близко, прислушаться к ее тихому, мирному посапыванию. Потом ладонью, нежно-нежно, не прикасаясь, погладить обнаженную, откинутую в сторону руку. Честно говоря, вспотевший, лохматый, перепачканный известкой от стены дома Мёкё – бедный влюбленный, со стороны был и смешон, и чуточку жалок. Добравшись в своем лицезрении до пальчиков спящей чочко-сайской дивы, он не выдержал и тихо поцеловал ее наманикюренные ноготки. Самые кончики пальцев! На большее сын Самын не мог решиться. Кана не проснулась. Мёкё поцеловал еще раз. Девушка не прореагировала. Парень обрадовался халяве, осмелел, нацелился дальше целовать, но тут со стороны двора донесся шум. Мёкё подбежал к окну, выглянул. Во дворе кричал Чоке, размахивая своим именным оружием, его младшая дочь – Сакиш, пытаясь успокоить отца, бегала следом, все время боязливо уворачиваясь от пляшущего в его руке дула пистолета. Шамкающую речь старика трудно было разобрать. Из обрывков фраз, доносившихся снизу, наиболее различимым было слово «к?п?л?к – бабочка». Видя, какой из-за него получился шум-гам, Мёкё понимал, что ему нужно было срочно убегать из дома Чоке, но парня словно магнитом тянуло к Кане, ему ужас как не хотелось покидать ее. Он подбежал к девушке, жадно поцеловал руку, теперь у запястья, потом снова бросился к окну, чтобы видеть дальнейшие действия деда. А тот продолжал во дворе махать руками, изображая бабочку, пытаясь, наверное, втолковать дочери, что неизвестный грабитель «улетел» из его комнаты. У Сакиш голова кругом пошла: пистолет, «бабочка», какой-то «грабитель»! Может деду вся эта белиберда приснилась?! О, Господи, лишь бы этот бред не был началом болезни старческого помешательства! Сакиш мягким движением взяла под руку отца и предложила подняться к нему в комнату. Когда дочь с отцом вошли в дом, Мёкё решил, что пора сматываться. Он снова подбежал к девушке, наклонился над ней, на секунду замер, вновь любуясь своей балдежной подругой, потом не совладав с собой, поцеловал на прощание девушку в губы. Кана резко распахнула глаза. Увидев в сантиметре от своего лица, какую-то перемазанную рожу, она от испуга дико закричала. Мёкё, сам перепугавшись, не нашел ничего лучшего, как схватить Кану и заткнуть ее кричащий рот новым поцелуем. Тут неудачливый ухажер получил от девушки такой силы пощечину, что на Канином туалетном столике от «ударной волны» зазвенели ее косметические баночки и скляночки.
- Ты чё это… дерешься? – вставив челюсть на место и с трудом выговаривая слова, пробормотал Мёкё.
- Пошел вон, идиот, кретин, дурак! Напугал. Как ты залез сюда?
- Я – бабочка-к?п?л?к, - виновато улыбнулся Мёкё, - залетел в окно за обещанным поцелуем.
- Обещанного три года ждут. А ты нахал, лезешь без спросу. Всё, убирайся, я с врагами не дружу!
- Прости, ненаглядная. Целое лето тебя не видел. Хотел объясниться. Лягушка тогда в тесто попала случайно. Я не нарочно. Поверь, парасёнок, ты мой хороший…
- Всё, финиш. Ты, конечно, клевый друган, вонючка. Но скоро твой парасёнок будет барахтаться в одной луже с кретином Билей.
- Не понял, - встрепенулся Мёкё и подался вперед.
- Мать Абиля ведет переговоры с моей теткой. Хочет сделать меня своей келинкой (невесткой). Ждут согласия деда.
- А ты? А ты согласна?
- Я? Не знаю. Может, выйду замуж, а может нет.
- Выходи за меня…
- Еще чего. Где с тобой кантоваться, жить будем? На полу с сестренками спать?
- Тогда чего дружишь со мной, целуешься? – обиделся Мёкё.
- Ты веселый, а тут скучно, понимаешь? Тошниловка! Каждый день одно и тоже слышу: деньги, деньги, деньги. Потом, кого куда сместить, кого куда назначить, как будто дед отдел кадров страны…
- Ну, ладно, - уныло проронил Мёкё и пошел к окну, - когда теперь увидимся?
- Наверно, никогда, - отозвалась Кана. – А ты не хочешь, чтобы на прощание я тебя поцеловала?
- Ну, тебя, все настроение испортила, - не оборачиваясь, махнул рукой парень.
- Подожди! – остановила Мёкё Кана.
Подошла, развернула его к себе лицом и поцеловала. Долгим прощальным поцелуем. В коридоре послышались шаги деда с теткой Сакиш.
- Иди! – оттолкнула от себя парня девушка, отворачиваясь.
Глаза ее были полны слез. Мёкё вскочил на подоконник. Сердце его разрывалось от непонятной боли. Такого с ним еще никогда не было. Может, это и есть любовь? Когда из-за этой боли, причем сладкой, пугающе желаемой, у тебя в груди творится что-то невообразимое, когда ради одной слезинки девушки хочется разбиться в лепешку, свершить какой-нибудь сверхненормальный поступок! Не будем говорить о доставке звезд с неба, они слишком далеки и банальны, но вот набить кому-то рожу за слезы любимой, а почему бы и нет! Например, Абилю.
- Не плачь, парасёнок! – пытаясь шутить «сквозь слезы», улыбнулся заговорщически Мёкё. – Тебе «лужа» сына Вампира ни к чему. Я Биле теперь такое устрою, что он надолго забудет дорогу к тебе. Пока. Смотри, я улетаю…
Мёкё, желая повторить свой трюк, не спуская глаз с Каны, прыгнул спиною во двор, при этом показывая ей, что он машет руками, как крыльями, бабочка. И промазал чудак, пролетел мимо перекладины. Трах-бах-тарарах, тело Мёкё вначале разорвало сплетение виноградных лиан, затем упало на электрические провода, которые из-за короткого замыкания сразу страшно затрещали, заискрились. Потом его, чудом ухватившегося за оборванный провод, бросило на бельевые веревки, где сушились распоротые одеяла. Веревки с только что выстиранными чехлами попадали на землю, а нашего «тарзана» напоследок протащило через вьюгу, взлетевших с пола от его движения, ворохов куриных перьев и пуха, пока он не залетел в большое жестяное корыто с водой. Там мочилась рулонами вата от распоротых одеял. В итоге «полет бабочки» окончился вполне мягкой посадкой, о которой даже космонавты не мечтают. Что поделаешь, дуракам всегда везет. И в любви, в частности. Потому что прибежала ужасно перепуганная и зареванная Кана, но когда увидела Мёкё живым и невредимым, в сплошном покрове, прилипших к одежде перьев и пуха, да еще с кусками ваты на голове, страшно обрадовалась, потом стала дико хохотать. Что ж, два сапога – пара. Впечатлительная девушка и под стать ей – сумасшедший друг!
- Вонючка-парасёнок, я теперь тебя буду называть цыпленком, хорошо, - сказала чуть погодя Кана, ласково очищая лицо парня от пуха и перьев.
И ее влюбленные глаза были цвета спелой вишни.
Появившаяся из дома тетка Сакиш была потрясена. Нет, убита! Она застала свою племянницу целующуюся с каким-то типом, почему-то сплошь облепленного перьями от ее подушек и перин. Потом этот тип, конечно, сбежал и она не разглядела, кто он. Но этот случай окончательно вывел Сакиш из себя. Она громко заявила племяннице, что ее совесть перед памятью покойной сестры – матери Каны чиста, что больше безобразий с ее стороны не собирается терпеть. И, если Кана хочет по-хорошему, то пусть выходит замуж за парня из приличной семьи и на этом благородная миссия тети будет выполнена. Или в противном случае она отправит племянницу к ее родному отцу в город. Там у новой жены отца – мачехи Каны есть подпольный швейный цех, и ей как раз позарез нужны рабочие руки.