С чего следует начинать дискуссию? С длительного молчания: авось оппонент не выдержит и станет кричать криком, подставляя бока сочные. Тут-то их и начинают кусать со вкусом и не без явного удовольствия. А когда человек накричится вдоволь, можно сказать очень веско и рассудительно: «станет ли человек мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево своё ветром палящим?» \Иов 15,2\.
После таких слов бедняга попадает в категорию глупцов, набитых ненужной информацией, имя которой — шум. Потом ему расскажут неторопливо, что он человек, не имеющий авторитета, и речи его всегда будут не к месту и не ко времени: убогий «оправдывается словами бесполезными и речью, не имеющей никакой силы» \Иов 15,3\.
Малый человек без авторитета, у которого из имущества есть только слёзы да непослушная жена, должен быть предельно скромен и застенчив. Речь обязан иметь тихую и деликатную. При этом должен избегать любого моветона, ибо он ему не по карману. Иов же, по старой памяти чувствуя себя хозяином жизни, говорил громко и уверенно. Более того: он обращался к Богу с совершенно бестактными вопросами — как властьимеющий. Всё-то ему хотелось знать: и зачем, и почему, и доколе. А в конце неизменная претензия: «дай». Друзья без утайки поставили ему на вид: «да ты отложил и страх, за малость считаешь обращение к Богу» \Иов 15,4\.
Иов за всё время их беседы, если можно так сказать, выложил на стол — которого, кстати, и не было отродясь — целый ворох оправданий вперемешку с претензиями. И аргументы его, и манера их подачи встревожила друзей — они узнали голос матёрого юриста: «нечестие твоё настроило так уста твои, что ты избрал язык лукавых» \Иов 15,5\.
Человек в беде и несчастии находит в себе новые таланты и раскрывает миру неизвестные грани своей личности. Мир падает в обморок, но быстро приходит в себя: надо же как-то урезонить человека, пока он не затмил собою солнце.
Всё сводится к одному вопросу: а ты кто такой? «Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан?» \Иов 15,7\. Таки нет! Холмы стояли от века, а о первородстве с Адамом ещё никто не спорил. Друзья после такой преамбулы продолжают психологический прессинг: «что знаешь ты, чего бы не знали мы? Что разумеешь ты, чего бы не было у нас?» \Иов 15,9\. Иову нечего ответить: друзья его — старые люди и опытные администраторы, видавшие любые виды. Их не проведёшь на мякине и они легко отделяют зёрна от плевел. Только нынче в разряд плевел попал он лично, а всё зерно — в руках Божьих.
Настырные попытки доказать свою непорочность наталкиваются на стену непонимания, ибо старики знают ей цену: «что такое человек, чтобы быть ему чистым, и чтобы рождённому женщиной быть праведным?» \Иов 15,14\. В глазах бывалых судей такая постановка вопроса в принципе аморальна: человек просто не успел раскрыть определённую грань своего характера. Или подлец настолько ловок, что прегрешения его известны только Богу. А Он в неизреченной благости своей закрывает на них глаза. Но до определённого времени, которое определяет только Он. Так что упорные рассуждения о непорочности только раздражают судей, ибо они знают: Господь даже ангелам не доверяет, а «тем более нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду» \Иов 15,16\. С той лишь разницей, что воды много не выпьешь.